Оборотень - стр. 32
Беспалый догадывался о том, что Шмель намеревается вступить с ним в дискуссию, и не ошибся. Входя в барак, Тимофей понимал, что если он сумеет подчинить себе Шмеля, сумеет убедить этого основательного, умного, изворотливого мужика в своей правоте, то и остальные мужики подчинятся его, Беспалого, воле.
Теперь он чувствовал всей своей кожей, как изучающе смотрят на него из всех углов барака хмурые недовольные зеки. Десятка полтора из них столпились вокруг Шмеля и ехидно скалились, ожидая развязки.
– Если ты желаешь, то я и тебя могу сводить по бабам, – спокойно отозвался Тимофей на реплику Шмеля. – Только за все надо платить, браток. Вот видишь эту руку, – он вытянул вперед беспалую ладонь, – а вот следы от зубов сторожевых собак, – он приподнял рукав на другой руке. – Я сполна заплатил за часы свободы, братишка.
И Тимофей, слегка повысив голос, жестко добавил:
– И я перегрызу глотку каждому, кто посмеет сказать мне, что это не так!
На несколько секунд установилась тишина. Последние слова прозвучали так сурово, что десятки глаз невольно впились в сомкнутые челюсти Беспалого, словно он должен был немедленно исполнить свое обещание.
Но Шмель лишь ухмыльнулся в ответ на слова Беспалого.
– Если ты думаешь испугать нас, так у тебя ничего не выйдет, – спокойно произнес бывший кулак. Он презирал воров и даже не пытался этого скрывать. Если бы не крепкая община староверов, всегда стоявшая на зоне за его спиной, то блатные давно накинули бы ему на шею удавку. – Советская власть нас пугала и не запугала, а такому блатному, как ты, это и вовсе будет не под силу, будь ты хоть командиром всей российской шпаны.
Шмель сидел на нарах напротив Беспалого, оперевшись спиной о дощатую стену. Его большие, сильные, потрескавшиеся от работы ладони были заложены за голову. В этом положении Шмель напоминал пахана, решившего отдохнуть после сытного обеда.
Рядом со Шмелем сидели его ближайшие сподвижники – лобастые, упрямые, крепкие парни. Всем своим видом они походили на здоровенных задиристых быков, готовых кинуться на обидчика, как на красную тряпицу.
– Если бы я захотел тебя напугать, – спокойно парировал Беспалый, – то привел бы сюда половину лагеря, а мы, как видишь, пришли втроем, и я хочу выслушать, что вы имеете ко мне, кроме того, что я часто выхожу за территорию лагеря.
– Ты перестал быть уркой, Тимоша, хотя и корчишь из себя урку, – печально произнес Шмель. – Скоро твои ребята позанимают все караульные вышки и будут палить во всякого, кто посмеет приблизиться к ограждению хотя бы на метр.