Обнинск. Это моя земля - стр. 20
«Наверное, сквозняк», – попытался успокоить себя Семен Петрович, но сам не поверил своим словам. Сквозняков в этом крыле музея отродясь не водилось.
Сердце Семена Петровича забилось чаще. Он прислушался, боясь пошевелиться. Тишина. Лишь где-то вдалеке мерно тикали старинные часы, отсчитывая время.
«Показалось, наверное», – подумал Семен Петрович, но неприятное предчувствие, ледяной змеей обвившееся вокруг сердца, не отпускало.
Он медленно, стараясь не производить ни звука, подошел к дубовой двери и приложил ухо к холодному лакированному дереву. Тишина. Семен Петрович уже собирался было повернуть обратно, как вдруг услышал тихий, еле уловимый звук, похожий на вздох. Он задержал дыхание, вслушиваясь. Вздох повторился, за ним еще один, и еще… Звуки доносились изнутри, из зала XIX века.
«Неужели крысы?..» – мелькнула мысль, но Семен Петрович тут же отогнал ее. Крыс в музее травили с особым тщанием, да и не были эти вздохи похожи на крысиную возню.
Любопытство боролось в нем со страхом, и, в конце концов, первое победило. Он осторожно толкнул дверь. Петли, что удивительно, не издали ни звука. Дверь поддалась, открывая проход в полумрак зала.
Семен Петрович заглянул внутрь. Зал был погружен в полумрак, лишь из окна пробивался тусклый свет луны, выхватывая из темноты тяжелые рамы картин. В воздухе витал необычный запах – смесь пыли, старой бумаги и еще чего-то неуловимого, что мужчина не мог определить.
«И что меня сюда понесло?..» – подумал он, но отступать было поздно.
Семен Петрович, сжав в руке ключ, словно кинжал, ступил в зал. Под ногами мягко просел старый паркет, привыкший к осторожным шагам посетителей и предательски скрипнувший под тяжестью сторожа. Он поежился, оглядываясь по сторонам.
Зал XIX века был его любимым. Здесь была особая атмосфера – благородства, изысканности, утонченности. Портреты мужчин в строгих сюртуках и дам в пышных платьях смотрели с высоты, каждой деталью своего облика говоря о духе прошедшей эпохи. Семен Петрович любил рассматривать эти лица, пытаясь угадать в них характеры, судьбы, секреты.
Но сегодня что-то было не так. Портреты казались какими-то тусклыми, безжизненными. И тишина… Гнетущая, тяжелая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и биением собственного сердца, заставляла нервничать.
Он прошел вдоль стены, затем еще раз оглядел зал. Никого. «Показалось…» – с облегчением подумал Семен Петрович и уже хотел было уходить, как вдруг его взгляд упал на один из портретов в дальнем углу зала.
На этом портрете, не отличающемся особой художественной ценностью и обычно остававшемся без внимания посетителей, был изображен молодой мужчина в черном сюртуке. В руках он держал палитру и кисть, а его взгляд, устремленный куда-то вдаль, был полон надежды и тревоги. «Художник Петр Иванович Смирнов, 1810—1842», – гласила надпись на табличке под портретом.