Обнинск. Это моя земля - стр. 10
Женщины засуетились, забегали.
Утром пятнадцать подвод с новобранцами и провожающими отбыли в райцентр. На перроне суматоха. Не поймешь – кого провожают, кто провожающий. Там навзрыд рыдают, рядом стоят нервно курят самосад и молча обнимают новобранцев, в углу несмело тренькает гармонь и чей-то тоненький голосок пытается завести грустную песню. Алексею в сотый раз повторяют, что положили ему с собой в вещмешок, что надо съесть в первую очередь, какие теплые вещи, чтобы не потерял, обязательно прислал адрес, куда писать письма… Алешка слушает вполуха. Ему интересно, что и как происходит на перроне. Он усиленно машет головой в разные стороны. И тут вдруг мама: «Сынок! Лешенька! Положи в нагрудный карман. Это крестик твой нательный деревянный да кусочек шкурки медвежьей – оберег. На нем наши знаки родовые. Ты смотри, никому не показывай. Носи с собой везде, слышишь меня?»
Алексей вдруг увидел мамин встревоженный взгляд, бабушкины дрожащие руки, обнимающие его, деда влажные от набегающих слез глаза…
– Мама, я вернусь! Слышишь? Я обязательно вернусь!
И тут протяжный крик:
– По ва-го-нам!!!
Пару секунд тишина и …еще громче запричитали бабы. Уже не стесняясь ревут в голос. А новобранцы отмахиваются от последних объятий, поцелуев и рвутся к вагонам. Состав начинает движение… И вот уже женщины, бабушки, дедушки, ребятня бегут вдоль поезда, все кричат, машут руками, платками. А новобранцы вытягивают шеи и пытаются запомнить такие любимые лица родных…
Начались тяжелые военные будни. Женщины заменили мужчин – сели на трактора, научились пахать землю, сеять, растить, собирать, молотить зерно. Вспомнили, как прясть пряжу, ткать полотно, шить белье для фронта. Валяли валенки, вязали и шили из кожи теплые варежки, шапки, шарфы. А еще старались заготовить как можно больше пушнины. Шкурки ценились очень высоко.
Настя буквально жила в тайге. Появлялась домой, чтобы помыться да поспать несколько часов. Она занималась заготовкой пушнины, мяса диких кабанов, оленей. Глаза от недосыпа ввалились, кожа огрубела от постоянного нахождения на воздухе в любую погоду, одежда на женщине болталась, как белье на вешалке. Но Настя трудилась как одержимая.
Наступил 1943 год. Зима выдалась свирепой, даже лютой. Таких промозглых ветродуев не помнили даже старожилы. Снежная крупа буквально валила с ног. Зверье попряталось в норки, дупла деревьев, закопалось в снег, пережидая непогоду. Настасья дома с родителями пряла пряжу. Ждала, когда же утихнет свистящий, пронизывающий ветер, чтобы выйти на свою основную работу.