Обнаженные души - стр. 15

– Многие не понимают, что, разорвав отношения с Парижем и оккупированной Францией, с Бельгией, Люксембургом, мы бы только проиграли, – продолжил беседу Варенкур. – У нас нет своего побережья, и мы бы оказались в собственноручно выстроенной экономической блокаде.

– Верно, отец! Пусть люди подстраиваются под условия нового режима, спасая свой дом, семьи, друзей, что там еще?.. Свои собственные шкуры. Пусть держатся за союз с убийцами!

– Соланж!

– Да здравствует коллаборационизм, трусость, предательство и глава предателей Петен, за которого ты так ратуешь!

– Соланж, замолчи сейчас же! – крикнул Варенкур.

Филипп Варенкур был скорее напуган, чем возмущен ее неожиданной выходкой. Будучи явным сторонником Петена, он знал, что происходило с теми, кто поднимал свой голос против режима. Можно было игнорировать слова дочери, когда они разговаривали один на один. Но то, что она столь безапелляционно высказалась в присутствии постороннего, вселяло в него панику.

Он бросил резкий взгляд на гостя, но Венсан вдруг громко рассмеялся.

По маленькому ресторанчику сквозь заволакивающую табачную дымку разливался тусклый свет. Здесь были и французы, и немцы, которые в вишинской Франции уже не считались врагами.

За пианино сидела Ева Ле Фонтен. Наигрывая слегка меланхоличную мелодию, она, прикрыв глаза, пела приглушенным, глубинным, хоть и не очень сильным голосом. В этих звуках, в этих нотах было что-то, что заставляло заслушаться, брало за душу. Впрочем, в этом месте и в этой обстановке мало кто интересовался музыкой. Посетителей скорее занимали разговоры и выпивка. И только один человек у барной стойки, не отрываясь, слушал ее пение. Это был Венсан Кара.

– Ваши документы, – строго потребовал подошедший полицейский.

Отставив бокал в сторону, Венсан посмотрел на него с любопытством:

– А что? Есть какие-то сведения о моей неблагонадежности?

Тот молчал, ожидая, когда Венсан предъявит свои бумаги. Музыка стихла, но этого никто не заметил. И Ева впервые после его последнего визита увидела Венсана.

Кара вздохнул и спокойно протянул документы офицеру.

– Вы служили в армии, – сухо прокомментировал факт полицейский. – Воевали?

– Да, если стояние у линии Мажино можно назвать войной, – Венсан усмехнулся.

Но тот лишь окинул его суровым взглядом.

– На французской стороне?

– Я француз, – коротко ответил он.

Ева напреженно следила за их суровыми лицами.

– Вы были судимы. За что?

Очередная ухмылка пробежала по лицу Венсана, скользнув в его пристальном взгляде:

– Антисемитизм.

Офицер вдруг разразился смехом, и Венсан последовал его примеру. Напряженная обстановка мгновенно разрядилась. Полицейский вернул бумаги. А Ева неотрывно, будто пригвожденная к месту, продолжала смотреть на Венсана, не в силах поверить в то, что услышала.