Обнажение чувств - стр. 23
– И еще!… Если долго смотреть на закрытые веки, видно как движутся глазные яблоки! Поглядите сами! Он слушает старушку, ее голос…
– Что это значит? – серьезно спросил Аркаша.
– Душа находится в теле. Он в состоянии сомати!
Боевой однополчанин повиновался и минуту смотрел в глаза покойному. Затем встряхнулся, отошел в дальний угол и уже оттуда заговорил совершенно другим, жестким, как проза, голосом – надо было спустить ее на землю.
– Не обольщайся, девочка. Нет такого состояния. Есть живые и мертвые. Спроси вон у бабки – скажет. Если при церкви служит, повидала тех и других.
Сам же снова восхитился Анной – до чего же хороша! Скорбь даже украсила ее образ, приспущенные веки стали выражением иконописного смирения перед судьбой. И как профессору удавалось находить и брать таких? Аркаша еще помнил бывшую его законную жену Власту, которую видел тоже не долго и так же поразился красоте, не смотря что ей было за сорок.
– Я его никому не отдам! – вдруг клятвенно произнесла Анна. – Если он впал в сомати, пусть будет дома! И зачем я вызвала эту… машину?
– Какую машину?
– Которая возит мертвых в морг…
– Ты уже вызвала? – насторожился Аркаша.
– «Скорая» заставила…
Автор суровой воинской прозы на минуту обвял, вдруг скосоротился, затряс сжатыми кулаками, не зная куда их деть, потом взял себя в руки, замер и сказал уже твердо.
– Не знаю, есть ли сомати… Не верю! Но вот сны у него бывают богатырские. Помню, однажды пришел из боевого охранения и уснул в палатке. А тут начался минометный обстрел, про Сударева забыли. Сами по щелям расползлись, как тараканы. Потом схватились, прибегаем, палатка в клочья, коечки и матрацы будто топором порублены. Кругом вата тлеет… Сударев даже не проснулся! Тогда и кликуху ему сподобили – Бессмертный. А он взял вот и сыграл в ящик…
Профессор рассмеялся бы, коли мог. Не смотря на бравую внешность, Аркаша заметно старел, в последние годы, если вспоминал Афган, свои подвиги и заслуги. Даже юбилейные значки и медали носил! И сейчас позванивал ими, нацепленными кривовато на кожаный пиджак. Только вот полученного недавно боевого ордена не было, наверное, постеснялся надеть.
Анна выслушала его с замиранием сердца и голос ее затрепетал.
– Да, да! Он так спал! Однажды даже на работе… Я пугалась, думала, без сознания!…
– Даже знаю, что он в это время делает. – уверенно заявил женоненавистник.
– Что?… Только не говорите дурного!
– Мечтает. Он из породы неизлечимых мечтателей! Скорее всего, это шиза, такое состояние психики.
– Как вы можете? – слабо возмутилась Анна.
– Могу. – грубо сказал Аркаша. – Я все могу говорить возле тела боевого друга. В детдоме он мне был как отец. Это вдове положено или ничего, или хорошо.