Обнажение чувств - стр. 11
Профессор пригласил на свадьбу самых близких, лег и скончался на закате солнца, и последним кадром этого света стала Анна, стоящая возле гладильной доски. Смерть наступила скоропостижно, без болезней и прочих видимых причин – по крайней мере, так решила фельдшерица «скорой» и выписала справку. А поскольку сам Сударев считал себя еще живым, то лежал в загородном коттедже, еще не достроенном, стоящем на отшибе у жилой подмосковной деревни, и, не смотря на заключение медицины, ждал приглашенных гостей. Анна не побежала прочь, исполняя зарок, а перепуганная и сломленная, все же поддалась на уговоры фельдшерицы и вызвала труповозку.
Не прошло и получаса, как на крыльце застучали, причем, не в дверь – по полу. А овчарка от чего-то радостно повизгивала и тоже стучала лапами, танцуя у двери. Пришел кто-то знакомый, и Анна открыла, не спрашивая. На пороге оказалась маленькая, тщедушная старушка, эдакий божий одуванчик с костыликом в трясущейся руке и обвисшей матерчатой сумкой.
– Сказали, покойник в этом доме, – вымолвила бабуля. – Так я почитаю над ним. А то увезут в морг…
Аспирантка не сразу и сообразила, что она хочет.
– Вы из церкви, бабушка?
– Нет, сама по себе. Деревенская я, местная.
– Отпевать будете?
– Дыхания нет отпевать – отчитывать стану. Да и тебе не одиноко тут будет, с покойным.
– Не знаю, как и поступить. – растерялась Анна.
– Не бойся, я многих отчитывала. Особенно которые на дороге застряли.
– На какой дороге?…
– Повисли которые, между небом и землей. – пояснила старушка, – Ни взад, ни вперед. Вот я и подсобляю им определиться.
– И можно вернуть на этот свет? – трепыхнулась надежда.
– Это уж как сам пожелает! От меня не зависит…
– Вы при жизни профессора знали?
– Как же не знала. – смиренно вымолвила она. – Он же тут у нас жил, как Лев Толстой в Ясной Поляне. Всех нас сирых и убогих знал и с уважением относился. Бывало, идет босой мимо нашей деревни, непременно шапку снимет, с каждым за руку поздоровается. Ласковый был человек.
Аспирантка слушала ее и терялась, ибо ни разу не видела, чтобы профессор босым ходил да еще в шапке, которых он не носил ни летом, ни зимой. И вообще ее слова отдавали литературностью, но это не расходилось с обликом старушки, напоминающей сельского библиотекаря.
– А мне много раз денег давал, – похвасталась она. – Я в бедности жила. Вот в благодарность и хочу над ним почитать.
Отказать ей было невозможно, и все-таки Анна попыталась это сделать, ведомая внутренним позывом.
– Профессор не крещенным был, он же в детдоме рос. Хорошо ли будет, молится за некрещеного?