Обнажая запреты - стр. 29

Его прикосновение обжигает. Смысл слов с запозданием бьёт по темени.

Я замираю, внезапно потеряв дар речи.

Удивляй, чтоб его! Главное правило успешного съёма — удивляй.

И работает же. Работает! Даже послать, как он того заслуживает не получается. Так и молчу, рискуя подавиться от неожиданности.

— Попалась? — усмехается Дан, не отпуская взглядом моих ошалевших глаз. — Никогда не зарекайся, Мелкая, — и подмигивает, забирая у меня мартини, чтобы оставить бокал на барной стойке. — Пошли, комсомолка, отвезу тебя к брату под крылышко. Местные шоу не для наивных девочек. Скоро начнётся.

— Одно условие, — исключительно на инстинктах позволяю ему помочь мне подняться со стула.

— Я весь внимание, — пользуясь поводом, он придвигается ближе. Вплотную, можно сказать.

— Притормозишь, не доезжая до дома, — криво улыбаюсь, пытаясь привести в порядок мысли в нетрезвой голове.

Я уже достаточно храбрая. И способна красиво поставить его на место.

— Предлагаешь стать твоим сообщником? — тихо хмыкает он, усиливая нажим пальцев на моей талии. — Даже не знаю... Разве что в обмен на танец.

— Идёт.

15. Сообщник

Дан

О чём я только думал, когда приглашал её на этот танец? В смысле, ясен пень о чём, но она всё ещё сестра Стаса! А я всё ещё не собираюсь впрягаться в отношения продолжительностью дольше пары дней.

Честно говоря, мелькала в голове подленькая мыслишка доставить Анюту до машины уже тёпленькой и в самый ответственный момент обломать, просив, как же она так бездарно поддалась. Стратегии она, видите ли, знает. Ну-ну...

Подбешивает уже эта её неприступность. И челюсть от пощёчины до сих пор ноет. Однако стоит накрыть ладонями острые лопатки, злость внезапно уходит, уступая место какому-то муторному трепету. Будто в руках не человек, а раненая птица, которую боишься лишний раз задеть.

— Северный, ты когда на танец приглашаешь, уточняй, что намерен стоять столбом.

Птица — не птица, а жалит как скорпион.

— Плохой танцор — хороший папа, — парирую, невозмутимо продолжая покачивать её не в такт мелодии. Насколько вообще могут быть не в такт объятия под забористый драм-энд-бэйс. Совсем не переставляя ног.

— Хороший ли? — вспыхивают ядом нефритовые глаза. — Ты хоть примерно в курсе, сколько детей растёт с твоей ДНК?

— Тебе ли не знать, что у меня с реакцией нет проблем, — опускаю взгляд на её губы. И ниже, туда где глубокое декольте открывает полушария груди, будто призывно надорванный фантик.

Во рту становится сухо. В голове — пусто. Такие фасоны нужно запретить. Каждый её вдох резонирует вибрацией на моей коже.