Обманутый и оскорбленный - стр. 35
– А стрелки у них скверные, – с легким осуждением говорил адмирал, констатируя результаты стрельбы турок. – Наши орлы-канониры давно бы либо мачту сбили, либо пожар вызвали, а так только один такелаж и рангоут треплют.
– Побойтесь Бога, Павел Степанович! – взмолились стоявшие рядом с адмиралом офицеры. – Не ровен час, прилетит ядро и ранит вас!
– От шальной пули и ядра никто не застрахован, а стрелять надо лучше, – не согласился Нахимов, и его слова быстро обрели свое подтверждение.
Выйдя на свою излюбленную дистанцию боя, «Императрица Мария» открыла огонь по «Аунни-Аллах». По русскому флагману в этот момент вели огонь не только орудия турецкого фрегата и береговых батарей, но и стоявшего рядом фрегата «Фазли-Аллах».
Все они изрыгали на «Императрицу Марию» поток ядер, но русскому линейному кораблю ничто не могло помешать одержать победу. Уже после его второго залпа на турецком флагмане начался пожар, а после четвертого была сбита грот-мачта. С громким грохотом обрушилась она на мостик фрегата, накрыв своими парусами находившегося там Осман-пашу и сопровождавших его офицеров.
Крик ужаса прокатился по кораблям турецкой эскадры. Никто не знал, жив турецкий адмирал или нет, но сам факт падения его знамени в морские волны стал предвестником надвигающейся катастрофы. С этого момента каждый корабль вел самостоятельную борьбу с русским флотом, а каждый капитан был предоставлен самому себе и принимал решения исходя из собственной оценки обстановки.
Турецкий флот был потрясен несчастьем с «Аунни-Аллах», борта которого все сильнее и сильнее охватывали языки пламени разгорающегося пожара. Однако ни о какой панике в этот момент говорить не приходилось. Подобно хищникам, загнанным в угол и прижатым к стене, турецкие корабли оказывали яростное сопротивление, стремясь подороже продать врагу свои жизни.
Именно в этот момент одно из вражеских ядер угодило в деревянное ограждение на шканцах и пронеслось в нескольких сантиметрах от Нахимова, обдав русского адмирала градом щепок. Угроза жизни адмирала была страшной, но он ничуть не изменился, заглянув в глаза смерти. Продолжая наблюдать за боем, он только недовольно стряхнул впившуюся в рукав щепку и произнес: «Однако!», вкладывая в это слово массу всевозможных оттенков.
– Молодцы на «Константине», как треплют «Навек-Бахри», любо-дорого смотреть! – адмирал в восторге ткнул трубой в сторону вражеского фрегата, который в этот момент взорвался, получив прямое попадание в пороховой погреб.
– Виват, Истомин! А что наши канониры? – Павел Степанович с азартом посмотрел на турецкий флагман, но тот продолжал упрямо цепляться за жизнь. Лишившись мачты, объятый пожаром, он покинул свое место в бою и выбросился на берег.