Обмани меня дважды - стр. 37
– Простите, пожалуйста, – сказала Оливия. – Но я беспокоилась о вашем благополучии. – И это правда. Ею двигали не только собственные мотивы. Ее действительно… беспокоит… что человек живет в этом первобытном логове, как инвалид. Да, его предала жена. Да, он превратился в странного, маниакального, грубого отшельника. И что из этого? Он волен начать все сначала. Если захочет, он сможет восстановиться, исправить отношения с братом, привести в дом новую жену, которая поможет ему забыть грязную историю с предыдущей. И он снова станет таким человеком, каким был прежде.
Но все это будет нелегко сделать, если Оливия не заставит его выйти из комнаты.
Да, герцог раздражал ее. Если она может сдержать желание пожалеть себя, то и он наверняка в состоянии сделать то же самое.
Развернувшись, Оливия раздвинула портьеры.
Внезапный поток света хлынул на чудовищные залежи пыли. Пыль пустилась в пляс в воздухе, пыль лежала на письменном столе, пыль покрывала толстым слоем ковер.
– Боже правый! – воскликнула Оливия. – Удивительно, что вам удавалось тут дышать!
– Миссис Джонсон. – Судя по тону герцога, он не верил своим глазам. – Убирайтесь к черту!
Оливия повернулась, приготовилась защищаться, но… слова так и не слетели с ее языка.
Одно дело – видеть его в полумраке. Но на свету красота герцога засияла. Его волосы блестели. Глаза в обрамлении густых ресниц были голубыми и сверкали, как драгоценные камни. Его кожа была от рождения смуглой и гладкой, а тени подчеркивали эффектные выпуклости его скул. Взгляд Оливии упал вниз, и только теперь она увидела, что Марвик закатал рукава рубашки, обнажив светлые волосы, золотившие его мускулистые руки.
Свет – естественная стихия. В свете герцог стал ослепляющим – золотое существо; такой светящийся человек мог бы писать сонеты и превзойти самого Шекспира… Или вдохновить поэта…
Оливия отвернулась – она была в замешательстве и сильно нервничала, но как-то необычно, по-новому. Ее взор устремился на камин. Она нахмурилась, потом подошла к нему и провела пальцем по каминной полке. Палец стал темно-серым от сажи.
Повернувшись к герцогу, Оливия продемонстрировала ему грязный палец и прищелкнула языком.
– Неудивительно, что вы неважно себя чувствуете.
Марвик смотрел на нее с таким видом, как будто это она была безумной. Похоже, он, как и она, был сбит с толку. Как… интересно. Оливия неожиданно начала себе нравиться.
О господи! Нет, нет, нет… Решимость, поднимавшаяся в ней, неразумна и нежеланна. Она же пообещала себе, что сделает только необходимый минимум. Марвик и его дом, лишенный порядка, – это не ее дело.