Обман Розы - стр. 2
– О-о-о! Этой твоя удача, Розочка! – и зачитал с выражением. – «Прошу мадемуазель Розу Дюваль принять меня сегодня в восемь вечера для выражения восторгов и благодарностей. Если согласны, поставьте цветы на окно».
– Что за глупости, – сказала сердито, выхватив, наконец, записку из его длинных и цепких пальцев.
Пока я перечитывала послание, убедившись, что все было прочитано от слова до слова, маэстро схватил корзину и водрузил ее на подоконник.
– Что же вы делаете?! – закричала я, бросаясь, чтобы убрать цветы.
Но маэстро встал у меня на пути, не позволяя подойти к окну. С неожиданной для такого коротышки силой он схватил меня за локти и сильно встряхнул. Восторги и дурашливость мгновенно исчезли, и на меня смотрел уже другой маэстро Панчини – вовсе не поклонник театрального искусства, а расчетливый и холодный коммерсант.
– В этот раз тебе придется спрятать шипы, моя дорогая Роза, – сказал он тихо, и в его голосе мне послышалась угроза. – Ты считаешь, можешь отказывать господам? Воротить от них свой хорошенький носик? Очнись! Пока тебе везло, но везение может закончиться.
– О чем вы? – я вырвалась из его рук, но он по-прежнему не давал мне подойти к корзине.
– Тебе везло, что никто из этих важных господ не стал с тобой связываться. А что касается меня – я каждую ночь кошмары вижу, потому что жду, как однажды кто-то из этих господ подключит свои связи и прикроет наш балаган к чертям собачьим!
– Разве в этом будет моя вина? Насколько я помню, у вас театр, а не бордель!
– Это жизнь, цветочек, – деловито сказал маэстро Панчини, достал из кармашка жилетки часы, взглянул на них и удовлетворенно кивнул. – Советую тебе приготовиться к восьми часам и подумать о том, что ты живешь в квартире, которую оплачивает театр. Девчонки и так возмущаются, почему они вынуждены одаривать благосклонностью и толстых, и старых, а Розочка живет, как графиня – не иначе бережет себя для короля. Я долго терпел, но терпению приходит конец. Особенно, когда кто-то дарит тебе розы стоимостью три золотых штука.
– Как у вас совести хватает говорить мне такое, – произнесла я с трудом, до того он огорошил меня этой речью.
Маэстро засмеялся и вновь превратился в добродушного восторженного толстяка, каким я привыкла его видеть:
– Ну что ты такая злючка-колючка, Розочка? – он молитвенно воздел руки. – Прими господина, посмотри, кто придет. Вдруг он тебе понравится!
– Не желаю никого принимать! – ответила я и невежливо толкнула маэстро в грудь.
Сняв корзину с окна, я гневно указала ему на дверь, и он вышел, на прощание подмигнув.