Облюбование Москвы. Топография, социология и метафизика любовного мифа - стр. 4

Одновременно Москва соединилась с Новгородом, городом Святой Софии. Новгород, доселе бывший господином самому себе, признал Ивана государем, то есть вышел из безбрачия.

Действительно, взятие города в средневековом символизме предстает как брак. Взятие города Святой Софии – как брачевание с Премудростью. Иван стал новым Соломоном: «Палеолог» значит «ветхое слово» (наблюдение Владимира Микушевича).

Сам Новгород в этом ряду соположений означал, кроме себя, Константинополь, а новгородская София замещала цареградскую.

Венчание великокняжеской четы происходило на строительной площадке Успенского собора, понятого гением Ивана как новый храм Софии, Новгород в Москве. Строительство московского собора и строительство московско-новгородского единства совершались и завершились одновременно. С тех пор Успение и Новгородская София празднуются в общий день.

Иван Великий не нашел наследнику принцессу, как нашел себе. В отсутствие единоверных государей и после отказа датского короля, великий князь, стоявший на пороге смерти, предоставил сыну выбор из полутора тысяч дворянских дочерей. С тех пор в царицы станут выходить из московских и уездных фамилий, чаще даже из нетитулованных. Подобный выбор, вероятно, означал укорененность царства в местных обществах и делал сами эти общества прообразами всей земли.

Василий выбрал Соломонию Юрьевну Сабурову. Двадцать следующих лет державная чета ждала наследника. Лишь в ноябре 1525 года великий князь начал искать предлоги для развода, назначив «обыск о колдовстве». Брат Соломонии показал, что государыня с ворожеей мочила заговоренной водой одежду государя. Имея это показание, Василий предпочел, однако, не предавать жену церковному суду, то есть не требовать развода, а постричь ее в монахини.

Место насильственного пострига – собор Рождественского женского монастыря, в то время пригородного (Рождественка, 20). Сохранившийся до наших дней собор окончен постройкой в год венчания Соломонии и Василия, 1505-й.

Заметим же, что первый явный выход любовной темы из Кремля вызван распадом великокняжеской семьи.

В следующем 1526 году посланник западного императора барон Сигизмунд Герберштейн записал подробности: «В монастыре, несмотря на ее слезы и рыдания, митрополит сперва обрезал ей волосы, а затем подал монашеский куколь, но она не только не дала возложить его на себя, а схватила его, бросила на землю и растоптала ногами. Возмущенный этим недостойным поступком Иоанн Шигона (Иван Юрьевич Шигона-Поджогин. – Авт.), один из первых советников, не только выразил ей резкое порицание, но и ударил ее плеткой, прибавив: «Неужели ты дерзаешь противиться воле государя? Неужели медлишь исполнить его веление?» Тогда Саломея (Герберштейн ошибается в имени. –