Обломки нерушимого - стр. 92

– Найди Барбару! Она тебе все расскажет! – не сдержалась Элеттра.

– Что же она мне расскажет? – спросила Аделайн, горько усмехнувшись.

– Все, что она видела и слышала. Все, что происходило со мной в этом доме! Ты получишь все доказательства!

– Вот доказательства! – Аделайн указала на ежедневник дрожащим пальцем. – Доказательства твоей лжи! Бронсон принял твою болезнь… сохранил ее в тайне, чтобы уберечь тебя от пересудов, а ты отплатила ему такой страшной клеветой!

Аделайн на некоторый миг забыла, что совсем недавно кляла брата за то, что он не поощрил ее хотя бы мизерной частью своего огромного состояния. Сейчас Бронсон предстал перед ней героем, потрясающим отцом, лучшим братом, несчастным человеком. По ее мнению, Бронсон понял, что его дочь безумна, но все же предпринял попытку вразумить ее. Естественно, у него ничего не вышло, и Элеттра решила отомстить ему, обвинив в чудовищном преступлении. «Господи, да я же рассказала ему обо всем и еще спросила, правда ли это! – вздрогнула Аделайн. – Да как я могла усомниться в нем?! Я ведь тем самым привнесла в его и без того тяжелую жизнь еще больше боли…»

– Прости, прости меня. Тебя не обвинять нужно, а спасать. Я, конечно же, приму необходимые меры. Я помогу тебе. Обещаю. – Элеттра на это хотела бы ответить так: «Помочь? Ты хочешь мне помочь? Мне нужна была твоя помощь, когда отец был жив! Когда он насиловал меня, когда пытался забить до смерти, когда это чудовище убило маму, когда этот конченый ублюдок внушал всем, что она была сумасшедшей! А сейчас уже поздно. Поздно!» Но она промолчала. Не было больше сил для того, чтобы снова пытаться пробиться сквозь эту вечную стену непонимания. Бронсон прошелся по ее жизни, как война по миру. При нем было тяжко, но и без него легче не стало. На восстановление уйдет не одно десятилетие, а память о боли, пролитой крови и разрушениях еще целую вечность будет покоиться в вознесенной на небеса душе. Аделайн продолжила: – Я сделаю все от себя зависящее, но… любить тебя, как прежде, я больше не в силах. Все, Элеттра. Я сдаюсь.

Элеттра взглянула в зеркальце на прикроватной тумбочке, а оттуда на нее смотрел человек с навеки погребенной надеждой на лучшее.

Две бестии «Блэкстона» – Марийона Маккинни и Джустис Пруст – решили во что бы то ни стало вытравить Калли из школы. Объективных причин, почему они невзлюбили Лаффэрти, не было. Первая все припоминала тот случай на вечеринке Скендера, мол, с той встречи произрастали корни ее неукротимой ненависти. Вторая утверждала, что в принципе не может смириться с появлением на их территории засланца из «Греджерс». Джустис просто терпеть не может всех этих высокомерных, млеющих от своего превосходства девиц, которых им постоянно ставят в пример учителя и родители. Все кличут их маленькими божествами, редким сырьем, предназначенным для искусства создания благородной личности. Беспорочное поведение, цветисто-вычурная речь, картинная осанка – все, что было с дотошностью выстрогано в Калли за долгое время пребывания в «Греджерс», то высшее приобретенное, что уже было вровень с природным в ней, доводило Пруст до исступления, как мелкая соринка, попавшая глаз, невидимая, но остро ощутимая.