Облачённое в твид чудо - стр. 22
«Бывали мысли и почернее, в которых он пропадает без вести или нам приносят свои соболезнования, сообщая о его безвременной кончине. Но я стараюсь не думать о них. Уж слишком невероятными они мне представляются».
Алина предпочла умолчать от друзей, что затворничество сделало её боязливой практически ко всему: к звукам огромного пустого дома. К протяжным скрипам половиц, которые возвещали о возвращении родителей. Куда они пойдут? – сразу же думала она, сжавшись всем телом. Захотят ли проведать? Поинтересуются ли как прошёл её день»?
Не сказала она и о том, что до жути боится воды, потому что однажды чуть не утонула, принимая ванну, предусмотрительно заперевшись от надоедливой нянечки, укрыться от которой где бы то ни было, казалось почти невозможным».
Она много чего скрыла о себе опасаясь оттолкнуть их от себя. О том, что боится огня и слишком жаркого солнца, из-за которого на её чересчур нежной, никчёмной коже появляются огромные красные пятна почти мгновенно. Что терпеть не может змей и пауков. Хотя они её, похоже, всегда любили. И вообще всех насекомых, за исключением, разве что, бабочек. И только в книгах всё это выглядело безобидно.
«Друзья не знают о моих страхах. И не должны узнать никогда. Особенно о том, что, бывает, когда родители всё-таки вспоминают обо мне».
(Если выбрала одиночество, не смей обрастать знакомствами. Любой пострадает, только лишь приблизившись к тебе. Поняла!?)
– Ты больше не одна, – словно услышав мысли подруги, произнёс Святоша так, чтобы Димка не сумел расслышать его слов. Алина вздрогнула, решив, что он каким-то образом сумел услышать её мысли, но на лице его была улыбка. Не страх.
– Эй, заканчивай жевать, – прикрикнул друг на Антона – Вот, смотрите, – он указал пальцем куда-то на берег, туда, где стояли в ряд вытащенные на берег лодки.
– Мы возьмём вон ту лодку. Жёлтую. Прям как ты любишь, мелкая. Видишь? – Антон выглянул из-за его плеча и проследил за пальцем Димки.
– Это не ваша лодка. – Упрямо заявил он.
– Конечно не наша, тупица. Отец продал нашу лодку больше года назад. Пропил все, что выручил за неё. До того как задумал бегство. И, между прочим, здесь она никогда и не стояла.
– Тогда чья же это? – Антон вдруг вспомнил о кресте на груди предчувствуя неладное.
– Это лодка Буффало. – Пояснил мальчик, почёсывая свой затылок.
– Нет! Ты не говорил, что мы будем красть лодку. – Встрепенувшись заявил Святоша. Он даже выпустил сумку с провиантом из рук, и та гулко шлепнулась в траву. Так сильно поразили его слова друга. – Мы не можем красть. Это грех.