Обещание нежности - стр. 4

– Это мое место. Понял? Мое место…

Бомж молчал, но истово сопротивлялся. Он совсем ослабел от своих долгих мытарств, но знал, что ослабеет еще больше, если сейчас отдаст монету. Ведь тогда его точно прогонят отсюда и он не сможет поесть… А его противник тем временем нажимал все сильнее, по-прежнему приговаривая:

– Это мое место. Я всегда здесь сижу. Отдай деньги.

Возможно, еще немного – и человек перестал бы бороться, потому что борьба уже казалась ему бессмысленной. Но помощь пришла, откуда не ждали, и он услышал над собой тягучий, прокуренный, немного гнусавый голос:

– Оставь его, Серый. Пусть сидит с нами. Не обеднеем.

Одноногий старик, давно наблюдавший за новеньким из своего угла за ларьком, теперь приковылял к месту схватки и заговорил тоном человека, не привыкшего к возражениям.

– Но я всегда здесь сижу. Это мое место, – возразил парень.

– Оставь его, я сказал, – еще строже повторил одноногий. – Не видишь, что ли? Это же настоящий… Пусть подкормится немного. Да и шум нам совсем ни к чему; чего доброго, на твои вопли еще Борисыч явится, тогда хлопот не оберешься.

С шумом втянув в легкие воздух, скорчив недовольную физиономию, парень отошел к своему месту и недовольно отвернулся к стене. Бомж все так же молча поправил на себе лохмотья, опустил в карман монетку, не взглянув даже, насколько велика была ее покупательская способность, и, улыбнувшись, кивнул так вовремя появившемуся заступнику. А одноногий, усевшись с ним рядом на заплеванный пол, помолчал немного, пожевал папироску и лениво спросил:

– Чего молчишь? Немой, что ли?

– Нет, – впервые разомкнув изъеденные язвами губы, нехотя пробормотал бомж. – Просто голодный.

– Ну, это беда поправимая. Сейчас вот мы кликнем кого-нибудь… да вот хоть Сашку, – и он кивнул мальчику, который уже несколько минут отирался рядом с ними, с любопытством глядя на разворачивавшуюся сцену. – Давай-ка, малец, сообрази нам шаурмы какой-нибудь или там шашлычка немного. Скажи Зауру, пусть не жмется: это для меня лично, все за мой счет.

И, подождав, пока мальчишка исчезнет из поля зрения, неожиданный благодетель вновь повернулся к незнакомцу.

– Так что у тебя с лицом? – спросил он как ни в чем не бывало, без всякой брезгливости разглядывая испещренную ранами кожу.

– Я не знаю.

– Не знаешь или не помнишь?

– Не помню, наверное, – бомж пожал плечами. – Помню только, как жегся огонь… Было больно.

– А-а, – понимающе кивнул одноногий. – Пожар, стало быть, приключился. И где это было?

– Не здесь. Далеко отсюда? – Бомж по-прежнему еле шевелил губами, точно каждое слово приносило ему нестерпимую боль, а каждое воспоминание – душевную муку.