Обещание - стр. 29
Не хватало еще, чтобы Ириска страдала из-за моды или еще какой глупости.
Я не узнал ее, поскольку попросту даже и не вглядывался, кто передо мной. Для меня она была на тот момент всего лишь женщиной, пострадавшей из-за меня. Нахмурился, недовольно зашипел. Если бы я только был более внимательным...
Но что сейчас-то говорить? Я вздохнул, качнул головой, криво улыбнувшись.
Сегодня же, когда вновь увидел девушку и пообщался с ней, более внимательно разглядев, не узнать было невозможно. Да и как ее можно было забыть, когда она снилась мне практически постоянно, мучая во снах и не отпуская? Это было нереально.
Однако, видя в ее глазах панику, неуверенность и заметную нервозность, болезненную для меня попытку сделать вид, что мы не знакомы, я поддался ее игре, понимая, что наверняка она не хотела перед сотрудниками выставлять напоказ наше знакомство. Возможно, думая, что пойдут сплетни. Я мрачно хмыкнул, понимая, что сплетен в таком случае было бы действительно сложно избежать, как и косых взглядов. А может, она страшилась за свою репутацию? В общем, выдавать наше знакомство я не стал.
Хотя в тот момент мне хотелось иного. Подхватить, закинуть на плечо и унести туда, где мы бы могли… поговорить?
С губ сорвался смешок. Я видел словно наяву: резко поднимаюсь, пока она растерянно хлопает длинными ресничками и щурит зеленые глаза, пытаясь придумать отмазку, а затем рывок ― и она на плече, а я под ошарашенными взглядами сотрудников тащу ее к выходу, рыча в порозовевшее от смущения или наверняка гнева, ушко:
«Попалась, моя Ириска!»
Я с предвкушением улыбнулся. И все же она попалась.
Последнее, о чем я думал, когда переезжал обратно в свою страну ― это о том, что когда-нибудь действительно вновь пересекусь со своим наваждением, своей маленькой Ириской. Я не мог и мечтать о подобном.
«Ириска», — я облизнул губы, мечтательно прикрывая глаза, ощущая запах этих тянучих, сладких конфет.
Это прозвище еще с юности накрепко прибилось к ней. Девчонка с хвостиком и ириской во рту, она всегда норовила угостить всех этим сомнительным лакомством, безнаказанно подсаживая меня на эти маленькие сладкие конфеты. Она пахла ими.
Как же сладко она пахла.
Болезненно скривившись, стиснул подоконник до побелевших пальцев, прикрыл глаза. Уже тогда я хотел ее, запретную, недоступную и такую нежную, смешливую. Греховные мысли. Она была слишком юна. И я не имел права касаться ее. И не коснулся. Не мог запятнать ее своей похотью, прорывающейся в угоду гормонам.
Не мог и не стал.
Как же она бесилась... Ссор впоследствии было не избежать. Я уже и не упомню так сразу, по какой причине мы расстались, только помню хлопнувшую перед моим носом дверь. И отчетливо слышимая, решительная просьба с глухими рыданиями, больно ранящая мою душу: больше ей никогда не звонить.