Обелиск (сборник) - стр. 31

Он вздохнул и побрел к бригаде.

Мишка заспешил следом.

Бригадир встал рядом с Зигуновым, нагнулся и поднял ржавую консервную банку:

– Вот. Это вот свинство наше. Выпили, закусили и бросили. Так вот и живем… а потом удивляемся, мол, пойти отдохнуть некуда, вся природа загажена…

Он кинул банку на кучу листвы.

Мишка принялся грести от кромки газона.

Бригада работала молча.

Зигунов вдруг распрямился, улыбнулся, тряхнул головой:

– Ой… что-то… щас вот…

Он оттопырил обтянутый синими брюками зад и громко выпустил газы.

Сотсков выпрямился, удивленно посмотрел на него и сделал то же самое, но только слабее и короче.

Ткаченко наставил на Сотскова тонкий палец:

– Артиллерия… пли…

И лаконично пукнул.

Салазкин и Мамонтов оперлись на грабли и выпустили газы почти одновременно.

Творогов наклонился сильнее, лицо его напряглось:

– Оп-ля… оп-ля… оп-ля…

Он слабо пукнул три раза.

Сохненко поднял обутую в резиновый сапог ногу:

– Ну-ка… по изменникам Родины…

Но пукнул слабо.

Саламатин удивленно качнул головой:

– Еп твою… ни хуя себе… это что ж такое? Что, все сразу? В честь чего это?

Зигунов пожал плечами:

– Как – в честь чего? В честь первого субботника нашего товарища был произведен артиллерийский салют из орудий среднего калибра. Теперь за тобой очередь, Егорыч…

Улыбаясь, рабочие смотрели на него:

– Давай, ветеран, по-ударному…

– И ты, Миш, не отставай.

– Давай, чего стоишь. Не отрывайся от коллектива.

– Честь бригадирскую не роняй, орденоносец…

– Давай, давай, Егорыч… все ведь на тебя равняются…

Саламатин почесал висок, засмеялся:

– Ну, раз такое дело…

Он слегка нагнулся, закряхтел. Мишка тоже напрягся, посмотрел под ноги и пукнул первым, но – слабо, еле слышно.

– Ну, Михаил, слабовато…

– Ничего, у него юбилей сегодня… простительно…

Конец ознакомительного фрагмента.