О жизни и чудесах Блаженной Матроны. Акафист - стр. 13
Раньше мое общение с Матушкой было такое: придешь, спросишь, получишь облегчение, покой душе и уйдешь. Матронушка всегда была краткой, избегала лишних слов, не позволяла долго засиживаться у нее. Осенью в 1942 году она поселилась у нас в Староконюшенном переулке. А было так: я приехала в Сокольники, где Матушка летом часто жила в маленьком фанерном домике, отданном ей на время. Была глубокая осень. Я вошла в домик, а в домике сырой, промозглый, густой пар, топится железная печка-буржуйка. Я подошла к Матушке, а она лежит на кровати, лицом к стене, повернуться ко мне не может – волосы примерзли к стене, еле отодрали. Я в ужасе сказала: «Матушка, да как же это? Ведь вы же знаете, что мы вдвоем с мамой живем, брат на фронте, отец в тюрьме, неизвестно, что с ним, две комнаты у нас – сорок восемь метров, отдельный вход, теплый дом-особняк! Почему же вы не попросились к нам?» Матушка вздохнула тяжело и сказала: «Бог не велел, чтобы ты потом не пожалела!»
Вскоре к нам приехала Матушка и ее прислужница Пелагея, с маленькой трехлетней сироткой Ниночкой, мы их прописали к себе. Вот здесь-то я повидала много… К Матушке приходили иногда по сорок человек; чего только мы не видели и чего только не узнали…
Кто такая была Матронушка? Матушка была воплощенный ангел-воитель, будто меч огненный был в ее руках для борьбы со злой силой. Она лечила молитвой, водой… От рождения была святая, не как другие подвижники, которые своими подвигами получали со временем святость. Она была маленькая, как ребенок, все время полулежала на кроватке, на боку, «на кулачке». Так и спала, по-настоящему почти никогда не ложилась. Когда принимала людей, садилась, скрестив ножки, две ручки вытянуты прямо в воздухе; наложит пальчики на голову стоящего перед ней на коленях человека, перекрестит, скажет главное, что надобно его душе, помолится.
Она жила не имея своего угла, имущества, запасов; кто пригласит, у того она и живет; жила на приношения, которыми сама не могла распорядиться. Была в послушании у злой Пелагеи, которая всем распоряжалась, пила и раздавала все, что приносили Матушке, своим родственникам. Без ее ведома Матушка не могла ни пить, ни есть. Иногда губы у нее пересохнут и она жалобно просила Пелагею: «Пить хочу», – а та грубым голосом, нетрезвая, наевшаяся потихоньку, лежа на кровати, отвечает: «Не время тебе пить!» Мы тайком от Пелагеи приносили еду и питье, а Матушка не берет – иногда сутками.
Матушка, казалось, знала все события вперед. Каждый день прожитой ею жизни – поток скорбей и печалей приходящих людей. Помощь больным, утешение и исцеление их. Исцелений было много по ее молитвам. Возьмет двумя руками голову плачущего, пожалеет, согреет святостью своей, и человек уходит окрыленный. А она, обессиленная, только вздыхает и молится ночи напролет. У нее на лбу была ямка от пальчиков, от частого крестного знамения. Крестилась она медленно, усердно, пальчики искали ямку… Много было случаев, когда она отвечала приходившим на их вопросы о близких: жив или нет? Кому скажет: жив, ждите… Кому – отпевать и поминать. У мамы была подруга, три раза получала извещение о смерти мужа, а Матушка – свое: «Жив, придет на Казанскую! Постучит в окошко!..»