О, я люблю тебя - стр. 1
Полчетвертого утра. Танцпол почти опустел – я увеличиваю амплитуду движений, не боясь дать кому-нибудь в глаз. Нет уверенности, что этот коктейль мне необходим – на данный момент мята и лед уже прельщают меня больше рома. Но если уж в кармане ровно на мохито и чаевые, почему бы и нет? К стойке приходится продираться.
– Один мохито, пжалста.
Бармен уже что-то смешивает и, не глядя на меня, выкрикивает «ага». Чем ближе утро, тем щедрее усталость. Трудно быть вежливым 100 с гаком коктейлей спустя. Я терпеливо жду, отстукивая ритм «tainted love» пальцами по стеклу стойки и глядя в зал. Когда через некоторое время я возвращаюсь взглядом к бармену, она уже держит в руках мой мохито и дружелюбно улыбается. Я лезу в карман за деньгами, но девушка мотает головой: «Это Ваш 20 коктейль. От заведения».
– Ну тогда это дань вашей красоте, – выговариваю я довольно четко, несмотря на заплетающийся язык. И даже в контровом свете я замечаю как бармен краснеет. Пролепетав, вроде, «спасибо», она тянется к купюрам на стойке, но так неловко, что задевает бокал с мохито, а, пытаясь его поймать, потом еще и резко подталкивает ко мне. Листья мяты на моей футболке искрятся разноцветными огоньками, танцующими в кусочках льда. Мне кажется еще чуть-чуть – и я превращусь из чудовища в принца.
– Боже, мне так жаль! Так жаль… Я… Просто устала, извините. Мне правда жаль… – бармен рассыпается в извинениях и трет мокрое пятно на моей футболке кипельно-белым полотенцем.
Я беру ее руку с полотенцем и хочу отвести от себя, но вместо этого сжимаю ее крепче и даже прижимаю к груди, пытаясь удержать равновесие. «Не надо. Вы так ткань до кости пртрете, – улыбаюсь, чтобы не нивелировать ее старания. – Батарея есть?»
– Батарея?
– Ага, – я наконец отпускаю ее руку и с трудом стягиваю с себя футболку: она оказалась насквозь мокрая. Медленно. Чертовски медленно! Бармен снова краснеет. – Прстите… – зачем-то извиняюсь я за ее робость. Через барную стойку передаю ей футболку: «Повесьте там». И, созерцая недоумение на ее лице, через пару секунд добавляю: «На батарею».
– А, конечно! – кивает она, и завитки ее волос подпрыгивают, словно пружинки. Поразительно, как спокоен ее голос, несмотря на пунцовые щеки и чуть подрагивающие пальцы. Она прижимает мою футболку к своей груди и улыбается. Я тоже улыбаюсь. Так широко, что начинает сводить челюсть. Мой взгляд невольно прыгает с лица на ее грудь и обратно. Это окончательно конфузит ее, и она поспешно удаляется в помещение «только для персонала». Интересно, насколько теплые у них батареи? Сколько мне придется ждать? А потом до меня доходит, что на улице лето, батареи не топят, до дома 30 минут пешком, а я уже чертовски пьян! Глотнув из бокала остатки мохито, я двигаюсь в туалет.
Холодная вода и отражение в зеркале немного приводят меня в чувство. И я понимаю, что нужно отсюда убираться. Игнорируя ухмылки охранников и расширенные зрачки пьяных леди, я отворяю тяжелую входную дверь и – ударяюсь о стену свежего предрассветного воздуха.
Город. Прекрасный, пустынный город. Я удаляюсь от бита, стучащего за стеной клуба, и выхожу на набережную. Ветер треплет волосы. И сглатываемая слюна кажется стала немного солонее. Издали доносятся голоса, и где-то на горизонте мелькают андрогинные силуэты. Я иду быстро. И чем дольше я иду, тем сильнее становлюсь. По ступенькам я уже буквально взлетаю.
Я вернулся домой. Не снимая джинсов и носков, я запрыгиваю в пространство между пододеяльником и простыней. Белье холодное. Я подтягиваю ноги к груди и накрываюсь с головой, оставив лишь маленькую щелку для воздуха. И вот я лежу, как жемчужина меж створок раковины. Спокоен. Безмолвен. Один.
__________
Я поворачиваюсь и одновременно скидываю с себя одеяло. Август в этом году шпарит по-июльски. Марина уже проснулась. Я чувствую ее дыхание на своей щеке. Открываю глаза.
– Привет, сладкий. Что будешь на завтрак: блинчики или омлет?
– Я бы не отказался от минета, – умудряюсь я сказать толком не открывая рта и даже чуточку улыбнувшись.