О судьбе и доблести - стр. 26

говорит, что рану нанес ему Дарий (они схватились друг с другом), но Александр в письме своем к Антипатру и его близким не называет ранившего, а только пишет, что был ранен в бедро кинжалом и что рана оказалась незначительной.

Одержав блестящую победу (убитых врагов было больше 110 тысяч), он, однако, не захватил Дария, который опередил его в своем бегстве на 4 или 5 стадиев[28]. Александр вернулся обратно, завладев только царской колесницей и луком. Он застал своих македонцев за грабежом варварского лагеря и его богатств, огромных даже при том, что персы были перед битвой налегке и большую часть обоза бросили в Дамаске, Александру оставили палатку Дария, со множеством удобств, роскошным убранством и обилием утвари.

Он тут же снял доспехи и направился в баню со словами: «Пойдем, смоем в Дариевой бане пот сражения!» – «Нет, клянусь Зевсом! – сказал один из друзей, – не в Дариевой, а в Александровой; имущество побежденных должно принадлежать победителю и называться его именем».

Когда Александр увидел кувшины, кружки, ванны, флаконы для духов, все из золота, тонкой работы (помещение благоухало, словно от ароматов и мирры), он, перейдя в палатку, поражавшую высотой и размерами, с изумительными ложами, столами и посудой, сказал, взглянув на друзей: «Вот это, по-видимому, и значит царствовать».

Когда он сел обедать, кто-то сказал ему, что среди пленных вели мать Дария, его жену и двух девушек, дочерей его; увидав знакомую колесницу и лук, они стали бить себя в грудь и плакать, считая Дария погибшим. Александр немного помедлил, и, думая об их горе больше, чем о себе, послал к ним Леонната, велев сказать, что и Дарий жив, и Александра им бояться нечего: он воюет с Дарием за власть, им же будет предоставлено все, чего бы они ни пожелали и что имели при Дарии.

Уже одни эти слова показались женщинам милостивыми и добрыми; еще милостивее были поступки Александра. Он разрешил им похоронить, кого они захотят из персов, разрешил взять из добычи одежды и украшения и нисколько не изменил ни прежнего ухода за ними, ни прежних почестей; денег на себя они получали больше, чем при Дарии.

Самая же великая и воистину царственная милость для благородных и целомудренных женщин, ставших пленницами, была в том, что они не слышали подлых оскорблений и не ожидали их, а жили словно и не в лагере врага, а в стенах святого и чистого девичьего терема, где они вели жизнь, недоступную для чужого глаза и уха. А между тем рассказывают, что жена Дария была из всех цариц первой красавицей, как и Дарий был из мужчин самым красивым и высоким, а дочери походили на родителей.