О себе и о других - стр. 10
Завороженные лекциями и очевидной неповторимостью Артемия Владимировича Арциховского, мы по окончании первого курса не представляли себе иного выбора, как отправиться в свою первую археологическую экспедицию именно в Новгород. Мы – это избравшие своей профессией археологию Валя Седов, Валя Берестов, я – Валя Янин, Алла Бойман и наши друзья-однокурсники Витя Смирин, Олеся Баташева, Саша Червяков, Эллочка Викторова. Среди старших ближе всех к нам были лаборантка кафедры археологии Гайда Андреевна Авдусина и аспирант Николай Яковлевич Мерперт.
Всю работу по организации экспедиции Артемий Владимирович поручил Колчину, который ретиво взялся за дело, разослав нас, студентов, по разработанным им маршрутам. Выглядело это так:
– Э-э-э! Валя! Вы знаете, что такое социализм?
– Нет, Борис Александрович. Мы этого еще не проходили.
– Так я объясню вам: социализм – это учет. Поэтому поезжайте на Большую Калужскую в Институт гельминтологии. Там вы получите десятиместную палатку.
Вместе с Мерпертом мы были командированы на Пятницкую улицу в Академснаб получать для экспедиции энное количество аргентинских консервов «Carnecosida» и «Peitebovina». (Замечу в скобках, что в экспедиции эти консервы, поступавшие на стол в микроскопических дозах, пользовались огромным успехом, несмотря на почти всеобщую уверенность, что «козида» – это консервированное обезьянье мясо.) Томительные часы ожидания у дверей Академснаба скрашивались интеллектуальными беседами с Николаем Яковлевичем, совсем не ко времени пропагандировавшим философские концепции Бердяева.
Дорога в Новгород была много продолжительнее, чем сегодня. До конечной цели добирались на экспедиционных машинах почти двое суток, с ночевкой где-то в районе Валдая. Машины были газогенераторными, работали на чурках, горевших в топках, которые были приделаны к борту кузова. Чурки добывались из изуродованного войной торцового покрытия Ленинградского шоссе. И главным шоферским инструментом был не бензозаправочный шланг, а тесак, которым мы рубили звонкие торцы на чурки. Дорога будила поэтический зуд, становясь героем наспех сооруженных виршей: «Из-под колес измятой лентой шоссе бежит куда-то вспять, горстями можно в складках тента пыль золотую собирать…»
И вот перед нами Новгород. Растерянный, даже обескураженный, ищущий взгляд Арциховского. Ищет этот взгляд привычные довоенному глазу архитектурные шедевры новгородских окрестностей – Волотово, Ковалево, Нередицу, Кириллов. Их нет! Лишь далеко справа громоздится пробитая навылет хутынская колокольня. Нет и города. Нас встречает груда развалин, закопченных кирпичных коробок, окруженных кольцом изуродованного вала. Над валом поднимаются дымки «буржуек»: совсем еще малочисленные жители Новгорода, вернувшись на свое пепелище, освоили для жизни землянки и боевые ходы бывшего немецкого рубежа обороны. От ободранных стен Детинца видны нескончаемые заросшие бузиной и лопухами пустыри, а за ними (как трудно в это поверить сегодня!) – те же дымки над гребнем вала Окольного города.