О Понимании - стр. 75
Прежде всего – между теорией о сочетаемости и сочетаниях идей (логика Аристотеля) и между теорией познавания причин (логика Бэкона) нет исключающего противоречия, которое представлялось и Бэкону, и продолжает нередко представляться его последователям. Эти два учения имеют каждое свою область и каждое свою цель. Так что достигнуть того, чего достигает одно из них, правда, невозможно с помощью другого; но не по бессилию которого-либо из них, но только по различию. Не потому не дает теория силлогизмов познания природы физической и нравственной, что она бессильна дать его, но потому, что она и не имеет этого своей целью; не потому индукция не дает возможности строить правильные умозрения, что не в силах дать его, но потому, что предмет ее совершенно другой. Каждая из этих теорий выполняет свое особенное назначение; и то, что достижимое с помощью одной не достигается с помощью другой, доказывает не бесполезность которой-либо из них, но, напротив, именно служит подтверждением необходимости и важности их обоих.
Первая из этих двух теорий (логика Аристотеля) есть именно то, что мы назвали выше учением о сочетаемости и сочетаниях идей; хотя это учение и не исчерпывается вполне этою теорией: именно учения о сочетаемости идей в ней почти совершенно недостает. Описаны только формы сочетаний, или, что то же, изучена сочетаемость по шестой схеме разума – сходства и различия, но самое явление сочетаемости одних идей и несочетаемости других не понято ни в своей сущности, ни в своем происхождении, ни в других сторонах своего бытия.
Вторая теория (логика Бэкона) есть учение об одной из комбинаций элементов мышления, дающих в результате истинное познание объектов, именно познание четвертой стороны бытия – его причинности. Таким образом, то, что в первой теории описывается как элемент, во второй содержится как сочетание элементов, откуда ясно, что ни вторая без первой не могла бы существовать, ни первая не уничтожает значение и важность второй.
И действительно, если какой бы то ни было процесс индуктивного изучения мы разложим на его простейшие, неразложимые далее элементы, то мы увидим в нем то, что уже описано в «Органоне» Аристотеля: те же простые умозаключения, которые сами по себе в своей отдельности так долго оставались бесплодными. Эти формы умозаключения – элементы всякого познавания, вошедшие и имеющие войти во все, что когда-либо совершалось и будет совершаться в области умственного творчества человека. Но это только элементы познавания, и потому самого познания они дать не могут, подобно тому как первые элементы вещества не создают еще организма, хотя он и состоит из них. Для того чтобы возможно было достигнуть познания, правда, необходимо взять эти элементы мышления; но, взяв, нужно еще придать им то, чего в них не содержится и на что в них нет даже указания – именно определенное целесообразное строение; хотя самый процесс приведения взятых элементов в целесообразную систему также может совершиться только при помощи этих элементов. Таким образом, они суть то,