О мастерстве и героизме - стр. 14
Ещё на практике Виталик заметил, что персонал и не скрывал своего отношения к таким новорождённым. Двадцать невинных душ. Невинных по рождению и невинных в своём посмертии.
Мимо студент пройти не мог.
Вся жизнь пронеслась перед глазами.
Вот он сидит у лесной речушки, маленький, на коленях своей бабушки. У него в ручках маленькое лукошко. В нём – только что собранные ягоды черники. Бабушка рассказывает ему всякие дивные истории.
– Речка эта называется Слободушка. Наша эта река, внучек, – начинает свой рассказ бабушка. – Если пройти вверх по течению, то придёшь прямиком в нашу усадьбу старую. Мало что осталось от неё. Я ещё девкой была, уже всё обветшало, а папка твой уже и не видел, считай, ничего. Мне мой дед рассказывал, что, когда маленьким был, красота была неописуемая там. Что же, предки следили за всем.
Бабушке тяжело говорить, она тяжело дышит и, кажется, сейчас заплачет.
– А мы вот не уследили за всем, – продолжает она с придыханием. – Скоро и села не станет. Папка твой уже и не появляется почти. В город зовёт к вам. Да как же я уеду-то, как же оставлю всё? Ведь тут уже нашего роду и не осталось никого. Все троюродные и двоюродные ещё, когда уехали. Одна я осталась тут.
Бабушка, наконец, не выдерживает и срывается на тихий плач:
– Но ты, Виталька, не забывай, какого роду ты, племени! Нас братья родные в свои века еретиками заклеймили и сюда выслали. А в тебе княжеская кровь течёт! Не забывай это. Двумя перстами крестить, крестик носи, что я подарила тебе. Когда бабушки не станет, вспоминать меня будешь.
Ещё какое-то время они сидели так молча.
– Пойдём, Виталик, в избу, я тебе грибочков пожарю – лисичек. Вкусные они больно у нас тут. Где ты ещё в городе лисичков попробуешь?
Почему-то это были последние осмысленные воспоминания Виталика.
А потом он прыгнул в огонь.
Пятнадцать детишек Виталик достал довольно быстро. Он просовывал их в проёмы окон, и кто-то уже на улице их подхватывал.
Виталик не знал, были ли они живы или нет. На рассуждения не было времени. Дым становился более едким, а жар невыносим. Зрение практически отказало.
Среди треска разгневанного пламени Виталик ещё слышал крики новорождённых. В шестнадцатый раз он побежал от спасительного оконного проёма в адское пекло. В шестнадцатый раз он шёл по объятому пламенем коридору.
Что-то изменилось. Он чувствовал это, ощущал. Он ощущал ужас. Он ощущал Великое Лихо. В горящий проём палаты буквально в десятке шагов от него вползло нечто.
Что это? Виталик спятил? Наверное, дым, которым он уже дышал, как воздухом, подействовал на него галлюциногенным образом.