О людях и самолётах - стр. 59
Случай в гостинице
Конечная остановка автобуса, киоск с сигаретами, фруктовыми водами в пыльных пластиковых бутылках и презервативами «С ароматом тропических фруктов». Линялые этикетки, давно выгоревшие на солнце старые газеты. Пыль, скука, окурки. Бетонный забор с обколотыми краями, железные ворота с красными звёздами на створках.
Это гарнизон.
Неважно, какая часть находится за воротами: танкисты, лётчики, пехота. Неважно, в какой военный округ вы приехали – в Приарбатский или, наоборот, в Забайкальский – всё строго единообразно.
КПП с перекошенной, когда-то хромированной, вертушкой, за ним – асфальтовая дорожка. Вдоль дорожки – наглядная агитация, она тоже всегда одинаковая. Пётр Великий, Суворов, Кутузов, Жуков, ну, кто-нибудь ещё по специальности, в зависимости от рода войск. Портреты на щитах – дембельский аккорд какого-то доисторического воина, стихийного последователя грузинского примитивиста Пиросмани. Лики военачальников лишены естественных человеческих пропорций и выглядят диковато. К каждой проверке стенды подкрашивают солдаты с ещё более скромными художественными способностями, отчего Пётр становится похожим на Филиппа Киркорова с подведёнными, как у педераста, глазами, Кутузов опознается исключительно по повязке, а маршал Жуков – по гордой осанке и орденам.
Унылые штабные здания в стиле позднего сталинизма, столовые, насквозь пропахшие тушёной капустой и комбижиром, плац с потрескавшимся асфальтом, заросший травой спортгородок и – гостиница.
Военная гостиница! Между ней и Домом офицеров обыкновенно пролегает гарнизонная Тверская, Невский, а может, Крещатик или даже Бродвей. Днём здесь гуляют молодые мамы с колясками, а после окончания рабочего дня, как и положено, начинается ночная жизнь.
Куда бы советского офицера ни заносила служба, он знал, что всегда найдёт место, где можно будет переночевать, выпить в буфете стакан мутно-рыжего чая, а то и бутылку пива, с которой предусмотрительно содрана этикетка, и съесть кусок холодной жареной рыбы неизвестной породы. В любом гарнизонном буфете всегда можно было найти такую рыбу. Вообще, меня поражало количество этой рыбы. Где её ловили, и почему считалось совершенно необходимым кормить военнослужащих этой рыбой – тайна. Советской армии больше нет, и тайна навсегда осталась нераскрытой.
Все гостиницы одинаковы. На первом этаже – буфет, гладилка и номера поплоше для командированных из числа тех, кто приехал на день-два. На втором – номера для народа посолидней: старших офицеров, ожидающих, когда освободится квартира в ДОС-е, проверяющих и доработчиков. Здесь и мебель получше, и кровати не такие продавленные. А ещё – «генеральский» номер. Впрочем, за отсутствием генералов туда пускают на постой и подполковников. В таком номере есть кресло, сервант с дешёвой посудой и маленький телевизор, показывающий две программы. В «генеральском» номере также есть туалет, что является несомненным преимуществом. Остальные жильцы по утрам демократично занимают очередь к удобствам коридорного типа. Собственно туалет, душ и умывальники находятся в одном помещении, что поначалу вызывает у непривычного человека некоторую растерянность. Потом, конечно, привыкают. Армейский быт суров, но справедлив. Зубные щётки и мыльницы кладут рядом с туалетной бумагой, а полотенца вешают на двери кабинок. Горячей воды нет ни в генеральских, ни в лейтенантских номерах. Почти никогда.