О, этот вьюноша летучий! - стр. 8
Несказанно гордый собой Юра на некоторое время застывает на крыльце магазина, чтобы полюбовалась на него вся площадь Семи Углов.
И, действительно, прохожие на него оборачиваются, а из коляски извозчика даже полетел детский голосок:
– Папа, посмотри – настоящий авиатор!
– Авиатор, – услышал Юра совсем рядом насмешливый голос.
Возле витрины стояли трое пареньков чуть постарше его. У них был вид бедных мастеровых – видавшие виды косоворотки, смятые картузы, на плечи одного наброшена засаленная студенческая тужурка.
– Типичный «авочка», – сказал студент, с бесцеремонной издевкой разглядывая Юру. – Сейчас все белоподкладочники от авиации с ума посходили, а ведь не отличают «моран» от «вуазена».
Юра вспыхнул, как маков цвет, и весь затрепетал, но троица тут же лишила его внимания и обернулась к витрине.
– Ребята, смотрите, появились мерседесовские патрубки и поршни!
– Но цены, цены! Боги «Олимпии»!
– Давайте-ка пересчитаем нашу наличность.
– Может быть, Зорге запишет вперед?
Пересчитывая мятые рубли и монеты, троица прошла мимо Юры в магазин.
– Авочка… – прошептал опозоренный юноша, бросился к своему роскошному «напиэру», повернул к себе зеркальце заднего вида.
В зеркальце, увы, отражался не мужественный авиатор, а мальчик с предательскими розанами на щеках.
В этот момент из загадочного салона «Судьба» вышел англизированный джентльмен с моноклем. За ним поспешал мастер-гример-куафер из салона.
– Вы мой шедевр, мосье Отсебятников! – восклицал гример-куафер, по-женски трепеща руками.
– Т-с-с-с! – приложил палец ко рту джентльмен.
– Пардон, мосье Теодор, но эта волевая носогубная складка, это трагическое левое веко!.. Мрак! Молчание! Судьба!
– Т-с-с-с! – еще раз предостерег джентльмен и тут же скрылся, столь мастерски и внезапно, что не оставил ни малейшего сомнения в своей профессии.
Юра бросил взгляд на витрину салона и увидел парики, усы, бакенбарды, грисы и фото демонических красавцев.
МУЖЧИНОЙ НЕ РОЖДАЮТСЯ —
ИМ СТАНОВЯТСЯ!
Граф Д’Аннунцио —
изречение лентой вилось по витрине. Юра решительно подхватил ковровый саквояжик.
Ау, ау, есть здесь кто-нибудь из Царевококшайска?
Жалобно звучит в прозрачных петербургских сумерках голосок отчаявшегося о. Ильи. Заблудился начинающий стихотворец в каменных громадах.
…Пустынно отсвечивает под блеклым небом неподвижный канал. Дикой кошкой горбится столица. На мосту жандарм стоит. Сунулся было к жандарму о. Илья и отпрянул – жандарм каменный. Все каменное, тайное, манящее и пугающее.
Вдруг набережная канала наполнилась цокотом копыт – проехали гвардейцы в касках с султанами. Они ругались по-французски и хохотали.