Размер шрифта
-
+

О духе законов

1

Подробнее: Хлевнюк О. Сталин. Жизнь одного вождя. – М.: АСТ; CORPUS, 2015. С. 25 и далее.

2

В расширенном смысле. Так, Огюстен Кошен отсчитывал инкубационный период революции примерно с 1750 года – как раз появилась работа «О духе законов», готовится Энциклопедия… Об этом: Фюре Ф. Постижение Французской Революции. – СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. – С. 189.

3

К примеру, об этом периоде емко и ясно сказано здесь: Моска Г. История политических доктрин. – М.: Мысль, 2012. С. 149–182.

4

Для француза Монтескье во всем этом самое главное – то, что от нашего глаза теперь ускользает, а именно обратная историческая параллель: во Франции политическая история породила противоположные результаты – всевластие центра и крайняя слабость номинальной знати. Историки – Токвиль, Фюре – отмечают, что именно этот пугающий дисбаланс стал важнейшей причиной Революции.

5

Я склонен принять термин Шмитта, но не принимаю его оценки того, что за этим термином стоит. О Шмитте и его политических предпочтениях будет сказано ниже.

6

Влияние Локка во Франции было колоссальным: «Авторитет Локка в вопросах психологии и теории познания оставался неоспоримым в первой половине XVIII в. Вольтер ставит Локка гораздо выше Платона, а Д’Аламбер в предисловии к Энциклопедии объявляет Локка творцом научной философии, подобно тому как Ньютон создал научную физику. Кондильяк в кратком обзоре истории проблемы души от Аристотеля сразу переходит к Локку, заявляя, что с точки зрения реального вклада в решение этой проблемы всё, что лежит между обоими мыслителями, практически несущественно». – Кассирер Э. Философия Просвещения. – М.: Центр гуманитарных инициатив, 2013. С. 118–119.

7

Монтескье Ш. Персидские письма. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. С. 49 и далее.

8

Было бы любопытно – хотя это потребовало бы отдельного места – сравнить совершенно противоположные воззрения Монтескье и Бернарда Мандевиля на соотношение частного и общего в социальном поле. Для Мандевиля как раз эгоизм есть основание общества, так как именно он заставляет людей действовать, производить, стремиться к избытку и процветанию; так, общество держится на незримой коллаборации эгоизмов (здесь уже чувствуется «невидимая рука рынка»). Однако Мандевиль совершенно не интересуется, напротив, самой возможностью катастрофического раздора между эгоизмами, на котором в свою очередь останавливается Монтескье (а ранее Гоббс). Получается, для Монтескье эгоизм безусловно плох, для Мандевиля он безусловно благ. Как часто случается с подобными крайностями, истина несколько сложнее и – промежуточнее. Либерализм, у богатых истоков которого стоит как Монтескье, так и Мандевиль, со временем научился распознавать в соотношении общего и частного диалектику, не могущую быть ограниченной указанными крайностями. Подробнее: Мандевиль Б. Басня о пчелах. – М.: Мысль, 1974. – Немаловажно к тому же, что обе сцены рождения политического – у Монтескье и Мандевиля – даны поэтически, как сказки-басни-истории-притчи.

9

Монтескье Ш. Персидские письма. С. 54.

10

Выразительно платонический государственный идеал выписывает Евгений Трубецкой: «Все общество есть лишь пассивный материал в руках правителя, которым он распоряжается по своему усмотрению; он один среди общества является проводником, оракулом идеи, – в его руках ключи Царства небесного и, следовательно, он один может вести общество к его вечной цели – спасению». – Трубецкой Е. Политические идеалы Платона и Аристотеля. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011. С. 9.

11

Тем самым Аристотель предсказывает политический идеал будущей Европы – мы бы сказали сейчас commonwealth. – Там же. С. 35.

12

Монтексье Ш. Персидские письма. С. 148.

13

«Принцип деспотического государства непрерывно разлагается, потому что он порочен по самой своей природе». – Монтескье Ш. Избранные произведения. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 260.

14

Вспомним, что лучшим правлением полагал Аристотель умеренную политию – как среднее между крайностями других политических режимов. Вспомним также, что справедливостью – принципом политического – полагал Платон такое правление, в котором достигается гармония всех его частей; другой вопрос, что гармонию частей Платон понимал далеко не так, как Аристотель или Монтескье. Сам Монтескье указывает, что дух умеренности для него и есть дух законов и что политическое благо, как и благо нравственное, находится где-то посередине между двумя пределами. – Там же. С. 642.

15

Там же. С. 289.

16

Там же. С. 290 и далее.

17

«Если смотреть на политическое из перспективы первой философии, то есть логики и онтологии, то перед нами оказывается динамическая структура, образуемая диалектикой единого и одинокого». – Магун А. Единство и одиночество: Курс политической философии Нового времени. – М.: Новое литературное обозрение, 2011. С. 108. – Это редкая русскоязычная книга, которую я бы безоговорочно рекомендовал для знакомства с политической философией как таковой.

18

Шмитт К. Левиафан в учении Томаса Гоббса о государстве. – СПб.: Владимир Даль, 2006. С. 241.

19

Шмитт К. Духовно-историческое состояние современного парламентаризма / Политическая теология. – М.: КАНОН-пресс-Ц, 2000. С. 155–259.

20

Кассирер в этом отношении указывает, что кальвиновская аксиома о безусловном примате воли над разумом снимается Просвещением – отныне воля разумна, ее творит сам разум. Шмитт, таким образом, просто не в силах принять Просвещение. – Кассирер Э. Философия Просвещения. С. 264.

Страница notes