О боли, горе и смерти - стр. 13

– Представляю… – Отец нахмурился. – А где они сидят?

– Юридически – в Москве. – Физически – это несколько фирм, работающих параллельно: разработчики игр, программщики, похоронщики, рестораторы, суетологи.

– Кто?

Олег рассмеялся:

– Суетологи. Ребята, которые обрабатывают клиентов, как маму.

– Ясно. Но ведь должна же быть голова?

– Главное железо у них в посёлке под Саратовом. Не знаю почему. Там дата-центр с серверами, все дела.

– Скинешь адрес?

– Пап, ты что задумал?

– Хочу поглядеть. Может, какие провода перерезать, и всё!

От смеха на глаза выступили слёзы.

– Какие провода, пап? Там оптоволокно и охрана на каждом шагу.

– Ну, всякое бывает. Нам на органической химии рассказывали: чуть ли не на кухне умельцы бомбы делали.

– Так то умельцы.

– А я?

– Береги себя.

– И ты.

Они дошли до остановки, обнялись и разъехались.

«Вас ожидает 3 сообщения».

Евген смотрел на экран. Владимир Иванович беспощадно требовал внимания.

– Не хочу. Не буду.

Телефон ожил:

– Вас приветствует программа «ВДАЛь», виртуальный диахронический аналоговый лингвист. Добрый день, Евгений! Чем могу помочь?

– Пошёл на хер.

– Разочарование – чувство активного психоэмоционального запаса. Ваше состояние нестабильно, рекомендую обратиться к оператору.

– Засунь его себе в задницу.

– Инвективный устойчивый оборот, разновидность апплицируемого фразеологизма с целостным мотивированным значением.

– Ни хрена не понял. Давай, до свидания!

Евген вышел из программы.

– Снести его к чертям, и всё!

Но приложение оказалось неудаляемым.

– Где тут у вас поддержка? Блин, сейчас бы Олег всё нашёл!

Бро, брат, братишка, Лег – воспоминания хлынули в голову, будто кто-то открыл кран. Щёлкнуло!

«Это я, Лег!»

Вот кто ему писал!

В горле пересохло. Евген сглотнул и открыл переписку, разблокировал, набрал, не попадая в клавиши: «Ты живой, бро? Я вспомнил!»

Крутились песочные часы: что-то загружалось.

Два файла.

Фото.

На первом – мужчина. Залысины, седеющий ёршик волос, щербатая улыбка без одного зуба. Глаза.

«Какой ужас! – Евген отшатнулся. – Отвратительно выглядит! Но глаза…» Такие же серые в крапинку он видел в зеркале каждое утро.

Второе фото пришлось приблизить: могила, крест, фото. Его имя. Дату не рассмотреть.

«Фотошоп!»

– Я не верю! – Крик вернул остатки реальности.

Но Оля Пялкина умерла.

И Лега он вспомнил.

Раздражение – привычный фон утра.

– Опять всю ночь просидел?

Ирина прошаркала на кухню, едва не задев клетчатое плечо.

– Выброшу игрушки твои, лучше бы работать пошёл! Вставай давай, Олег! Утро! – Она неласково толкнула сына в бок, а он медленно, неестественно медленно начал сползать.