Нюрнбергский эпилог - стр. 83
– А вы, когда вернетесь в Америку, выступите по радио и объясните американскому народу все, что думаете по поводу предстоящего судебного процесса.
Позже, когда Джексон вернулся из Америки и вновь встретился с Никитченко, первыми его словами были:
– Знаете, генерал, я действительно выступил по радио, и все прошло великолепно…
В своих речах на Нюрнбергском процессе Роберт Джексон говорил не только о прошлом, гневно осуждая нацистские преступления, но и заглядывал в будущее, подчеркивая ту мысль, что никакие судебные процессы не обезопасят человечество, если в новых условиях будет проводиться старая политика в германском вопросе. И это не понравилось правящим кругам США. Это вызвало нападки на него в реакционной американской печати, становившейся все более агрессивной по мере того, как активизировалась послевоенная американская политика восстановления германского милитаризма.
На Нюрнбергском процессе Роберт Джексон настоятельно и в сильных выражениях требовал предать суду Круппа за соучастие в гитлеровской агрессии и военных преступлениях. Он прямо заявил:
– Интересы правосудия не будут соблюдены, если не принять во внимание интересы людей четырех поколений, чьи жизни были отняты оружием Круппа или же находились под его угрозой, а также интересы народов будущего, которые не могут чувстровать себя в безопасности, если Крупп и ему подобные не будут осуждены на таком процессе.
Но стоило измениться политической обстановке, стоило американским круппам выразить возмущение такой позицией, и Роберт Джексон сразу почувствовал, что под ним разверзается пропасть. Когда практически встал вопрос о международном судебном процессе над германскими промышленниками, в том числе и Круппом, тот же Джексон радикально изменил свою позицию. Он вдруг сделал заявление, диаметрально противоположное всем своим прошлым высказываниям: будто на Соединенных Штатах «не лежит ни морального, ни юридического обязательства проводить в дальнейшем процессы такого рода».
Так произошла обычная в буржуазном мире политическая метаморфоза. Но объективности ради мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, что на Нюрнбергском процессе Джексон сделал немало для разоблачения германского фашизма и милитаризма. Благодаря этому у членов советской делегации остались о нем самые хорошие воспоминания.
Хочется сказать несколько слов и о заместителе Джексона Томасе Додде. Он значительно уступал Джексону в политической эрудиции. Тем не менее его речи, его допросы буквально разили нацистов и их политику. Всему миру известна фотография, на которой изображен Томас Додд, предъявляющий суду вещественное доказательство – препарированную голову казненного поляка, которая являлась своего рода украшением на письменном столе начальника одного из нацистских лагерей смерти. Опытный нью-йоркский адвокат знал, что и как надо делать на процессе, чтобы завоевать популярность в американском народе. Прошло немного лет, и американские избиратели, памятуя речи Додда в Нюрнберге, избрали его в сенат. Но, став сенатором, Додд, уже не заботясь ни о чем, поплыл в фарватере послевоенной американской агрессивной политики, о сущности которой, даже не подозревая того, он так много и ярко говорил на Нюрнбергском процессе. Став председателем сенатской подкомиссии безопасности и обретя власть, Томас Додд стал вдруг поклоняться тому, что совсем недавно испепелял в своих речах. Тогда, в Нюрнберге, он убедительно доказывал, что антикоммунизм – это лишь прием маскировки агрессивной политики. А теперь, в США, оказался в числе наиболее злых проповедников антикоммунизма. Нападает на Сайруса Итона только за то, что тот решается на какие-то контакты с «русскими коммунистами». Выступает с манифестом, который, по его словам, должен впредь стать символом веры для всех вышедших «на смертельную борьбу против мирового коммунизма».