Нюрнбергский эпилог - стр. 62

– Вы знаете, – говорил он Джильберту, – варварство, видимо, характерная расовая черта немцев. Иначе как можно объяснить, что Гиммлер заполучил в свое распоряжение столько людей для исполнения своих преступных приказов.

А в другом случае Франк попытался «углубить» эту свою мысль:

– Мы, немцы, мы все грабители. Не забывайте, что немецкая литература началась с «Разбойников» Шиллера. Вам никогда не приходило это в голову?..

К какой только чуши не прибегал Франк, стремясь переложить ответственность за преступления гитлеризма на весь немецкий народ.

– Вы знаете, доктор, – с серьезным видом уверял он Джильберта, – немецкий народ действительно женственен в своей массе. Мы, пожалуй, должны говорить не «дас фольк», а, скорее, «ди фольк». Он такой эмоциональный, такой непостоянный и так зависит от настроения и окружения, так поддается внушению, так преклоняется перед мужеством. Вот в этом, герр доктор, и заключается секрет гитлеровской власти. Гитлер встал, начал бить кулаками по столу и кричать: «Я мужчина, я мужчина, я мужчина…» Он так долго кричал о своей силе и решимости, что народ подчинился ему. Нельзя сказать, что Гитлер изнасиловал немецкий народ. Он соблазнил его…

Франк, конечно, был далек от того, чтобы объяснить то главное, что действительно обеспечило Гитлеру господство над немецким народом. Он не сказал, что нацистская партия пришла к власти не потому, что за нее голосовало большинство немецких избирателей, а в результате лишь порочного союза господ из Рура с нацистскими заговорщиками и прусскими милитаристами. Но об этом очень правильно заметил на процессе один из обвинителей:

– Если бы германский народ добровольно принял нацистскую программу, не понадобились бы штурмовые отряды, созданные в первый же день после прихода этой партии к власти, не понадобились бы концентрационные лагеря, гестапо, которые были организованы сразу же после того, как государственная власть перешла в руки нацистов…

К теме о национальных чертах германского народа не раз возвращался и Геринг. В беседе с тюремным врачом он пробовал даже острить по этому поводу:

– Если перед вами один немец, то это наверняка порядочный человек, два немца – это уже банда, а трое – обязательно вызовут войну.

Конечно, ни Геринг, ни Франк не склонны были признать, что нацистская пропаганда годами дурманила немецкий народ, отравляла его душу ядом ненависти к другим народам, воспитывала в нем чванливое чувство «избранной расы», развязывала темные инстинкты, звала к легкой жизни «господ», на которых должны работать «низшие расы».