Нью-Йорк - стр. 80

– Представь себе. Его светлость, похоже, подыскивает себе личного слугу. Я рассказал ему о Квоше, и он проявил крайний интерес. – Ян повернулся ко мне. – У него, Квош, тебя не обидят. Да и другое важно: губернаторы правят всего несколько лет, потом возвращаются в Англию. Если его светлость будет тобой доволен, в чем я не сомневаюсь, то он, когда закончится срок его пребывания, даст тебе вольную.

– Но вдруг лорд Корнбери решит продать Квоша? – возразила мисс Клара.

– Я подумал об этом. Лорд Корнбери дал слово в том, что если останется недоволен, то продаст нам Квоша назад по той же цене.

– Ты уверен, что Квошу будет хорошо?

– Хорошо? – рассмеялся мистер Мастер. – Да ему будет лучше, чем нам!

– Квош, – обратилась ко мне мисс Клара, – если тебе будет плохо, немедленно возвращайся ко мне.

– Полно, – сказал Ян, – лорд Корнбери еще не видел Квоша. Но если все сложится, Квош, я буду тебе благодарен, потому что это всенепременно улучшит мои отношения с губернатором.

– Я сделаю все, что смогу, – сказал я.

Вот так и получилось, что за каких-то полтора года я перешел из рук того лютого плантатора в дом самого губернатора.

Его светлость был древнего рода Хайдов, сын и наследник дядюшки королевы графа Кларендона. Так что королевских кровей. Но в нем не было ни тени спеси. Он держался неизменно учтиво, даже с рабами вроде меня. Он был довольно рослый, хорошо сложен, с темными волосами и большими карими глазами. Он стал бы черным, как жук, если бы не брился ежедневно и тщательно, – и брить его входило в мои обязанности. Я никогда не жил у аристократа, а потому внимательно наблюдал за ним, стараясь понять, как ему угодить и что он сделает дальше.

Вскоре я понял, почему Яну так хотелось порадовать лорда Корнбери. «Я тори, – с улыбкой говаривал его светлость. – Я почитаю королеву и ее двор. А как же иначе, когда прихожусь ей кузеном?» Он благоволил к знатным семьям, державшимся на английский лад, и поощрял их конторами, контрактами и землями. За это его недолюбливало голландское меньшинство, еще помнившее несчастного мингера Лейслера. Да и он их, по-моему, не сильно жаловал. Но к счастью, я достаточно неплохо говорил по-английски, а после многих лет у Босса умел расположить к себе хозяина.

У его светлости с женой было пятеро детей, но живы остались лишь двое: Эдвард, которому было двенадцать, когда я прибыл, и красивая темноволосая девочка восьми лет по имени Феодосия. Эдвард бо́льшую часть времени проводил с наставником, а Феодосия – с матерью. Мои обязанности касались только его светлости. С ним было легко, потому как он, хотя и требовал порядка, всегда объяснял, чего хочет, и если оставался доволен, то говорил мне. С людьми, которые к нему являлись, он всегда был обходителен, и все же я видел, что за его хорошими манерами скрывалось честолюбие.