Няня в (не)приличную семью - стр. 54
Только я собралась с чашкой кофе улизнуть из кухни, как зашла Катерина.
- Я тут тебе пару круассанчиков припрятала, - улыбнулась она. – С шоколадом. Как ты любишь.
- Теть Кать, вы меня забалуете, - я смутилась. Забота этой посторонней женщины была для меня огромной поддержкой. Причем, я даже не понимала, чем вызвала ее симпатию.
- А кто тебя еще побалует?! Поди чувствуешь себя, как в банке с пауками, - участливо ответила она.
- Ну не совсем. Скажем, с одной только паучихой. Правда, как мне кажется, очень ядовитой.
- И правильно, детка. Правильно, что Прохора не считаешь пауком. Он резковат бывает. Ну так бизнесом рулить и одновременно быть пенкой на кофе нельзя. Поневоле будешь жестким. Он хороший. Я ж его с младенчества нянчила. Справедливый. Как сейчас помню – подрался с одноклассниками, когда те парня из бедной семьи унижать стали. Приходит домой. Одежда порвана, глаз заплыл, губа разбита. Я в крик: «Давай в полицию заявление писать!» А он мне говорит: «Катюша! Мужчина должен сам решать свои проблемы!» Он меня всегда Катюшей называет! Только с бабами не везет ему.
«Мне это неинтересно. Это меня не касается. Он холодный чужой айсберг, и пусть себе плывет по своему Ледовитому океану. И у меня есть жених. И нет никакого дела до Вяземского!» - как мантры, я прокрутила в голове эти мысли. Однако они почему –то никак не придушили того непередаваемого ощущения, которое появляется в области солнечного сплетения в предвкушении чего-то сладостно –тревожного или просто волнующего.
Я вот сейчас прямо скажу, чтобы она ничего не рассказывала. Иначе получится, будто мы сплетничаем о хозяевах. И уже открыла рот, но жгучее, неправильное желание узнать побольше о Вяземском пересилило, и вопрос, который я тоже старательно отгоняла, вылетел сам собой.
- И с мамой Луковки не повезло?
И тут же мои щеки запылали, с потрохами выдавая мою заинтересованность. Хорошо, на кухне горели только верхние маленькие лампочки, так что мое смущение было прикрыто.
- Ой, не повезло так не повезло! – сокрушенно покачала головой Катерина. – У нее даже имя чудное – Апрелия. Ну она такая и была взбалмошная. Чистый апрель. То слезы льет. То хохочет. То непонятно чего хочет. То артишоков ей подавай на ночь глядя. То смузи из сельдерея. Прости, Господи! То сидит, вирши свои сочиняет. А уж как забеременела, так Прохор чуть не наизнанку выворачивался, чтоб ее ублажить. А родилась Лушенька, так она вообще к ней подходить отказывалась. А потом и вовсе сбежала!
Глаза Катерины округлились, будто она выдала самую страшную тайну.