Няня с большой дороги - стр. 32
Отметила про себя, что, кроме водителя и руководителя ансамбля с нами едут одни женщины. Все за сорок и старше. Три пенсионерки лет шестидесяти. Я оказалась самой молодой.
Дамы смеялись, делились впечатлениями от какого-то концерта, совали друг другу смартфоны с фотографиями детей и внуков. Дружный ансамбль. Как одна семья.
На меня, к счастью, никто не обращал внимания. Мне даже удалось немного вздремнуть в этом бедламе.
Первая остановка была возле пруда на краю какой-то деревни. Женщины выволокли из автобуса объемные сумки. В них оказались народные костюмы и музыкальные инструменты.
Дамы шутили и переодевались в рубахи и сарафаны, совершенно не стесняясь мужчин. Ну, это не мое дело. Я не заметила в глазах мужиков похотливого блеска. Очевидно, они уже привыкли к такому стриптизу.
Женщины разобрали трещотки, ложки и дудки. Одна надела себе на шею гусли.
Ансамбль расположился на песчаном берегу. Женщины поправляли громоздкие головные уборы, расправляли монисто и многочисленные нитки разноцветных бус. Весьма колоритно.
Предводителю народного ансамбля Павлу Романовичу было лет сорок пять, может чуть больше. Худобой он напоминал Кощея Бессмертного в молодости. Длинные темные волосы собраны в низкий хвост. Длинная, но редкая борода. Скорее даже бороденка.
Через лоб с залысинами повязана яркая лента. Мужчина облачился в длинную льняную белую рубаху с алой вышивкой на груди и на рукавах. Широкие синие шаровары и высокие сапоги дополнили яркий образ народника.
– Восславим Яромира, надёжу и опору нашу! Кто мы без него? – вопросил Павел Романович зычным голосом.
– Нет, никто! – хором ответили женщины и отвесили земной поклон.
Руководитель достал камертон, слегка щелкнул по нему ногтем, призывая к вниманию. Красивый жест, намекающий на то, что у мужчины музыкальное образование. Приятный высокий звук поплыл по воздуху.
Начавшаяся вслед за этим какофония из шумовых инструментов и нестройного пения заставила меня усомниться в том, что камертон вообще был тут нужен.
Мужчина самозабвенно дирижировал и подпевал женщинам низким басом.
Водитель время от времени бил в бубен и гудел в рожок. На водителе рубаха оказалась из желтого шелка без пуговиц. Он завязал ее полы на поясе. Рубаха больше подходила для цыганского ансамбля или для исполнителя венгерских танцев в оперетте. Очевидно, другой не нашлось. Мужчина надел ее поверх футболки. На голове у него тоже красовалась пестрая лента.
Эхо нестройных голосов отражалось от водной глади и затихало в ивах, росших на противоположном берегу.
В деревне завыли собаки. Видимо, они не привыкли к народному пению.