Няня. Кто нянчил русских гениев - стр. 31
Няня, горничные девушки, иногда черная кухарка Арина и мы с братом садились вокруг стола и с замиранием сердца следили за корабликом из грецкого ореха: куда он пристанет? Ежели к щепотке землицы – значит, загадавшего ждет могила, ежели к угольку – быть пожару, а коли к кусочку хлеба – к благополучию и богатству; кораблик, пристав к кольцу, сулил свадьбу. Когда гадающей бывала горничная девушка, вожделенным желанием ее была эта пристань с золотым кольцом.
Кораблик тихо плыл со своим лукавым огоньком. А няня подпевала или, скорее, приговаривала:
Гаданье наше было не без лукавства: гадавший или тот, кто ему сочувствовал, неприметно для других, поднимал благоприятный ветерок, подгоняя своим дыханием кораблик к «вожделенному берегу» – к колечку или к кусочку хлеба. От нянина глаза трудно было укрыться этому ветерку, но она и виду не подавала, что приметила, как ветерок под моим дуновением гонит кораблик к золотому колечку гадающей девушки-горничной.
В карты мы играли с няней в дурачки простые и в какие-то «Артамоновские дурачки», где карты раскладывались по столу кругом, в «пьяницы», в «свои козыри» и в «короли». Чтобы потешить моего брата, любившего брать верх в игре (с годами эта страсть к картам в нем вовсе утратилась, во мне всегда она отсутствовала), няня хитрым манером подсовывала ему все козыри, и он вечно блаженствовал в «королях», а няня постоянно пребывала в «мужиках» и неизменно оставалась горькою пьяницей.
Такою в жизни она не бывала, ни горькой, ни полугорькой, ни сладкой – никакой. Но в праздник, в именины или в гостях у хорошего человека (например, у бабушки Надежды Николаевны) няня любила выкушать рюмочку-другую настойки, рябиновой или на черносмородиновом листу. От такой домашней рюмочки няня становилась моложе, живее, остроумнее; ее меткое слово оттачивалось еще острей, прибаутки слетали с ее языка еще бойчей.
Няня была одинока. Кроме Елены Демьяновны, «роденьки» у нее не было, и она о том не тужила. Был еще только женатый племянник. Он изредка приходил в гости, на Светлый праздник и на именины няни 8 октября. Племянник жил на острове, образуемом Москвою-рекою и Канавою, у Краснохолмского моста, и служил кем-то по «навигационной части». Какая может быть «навигационная часть» у ленивой, мелководной Москвы-реки? Место было спокойное, ленивое, а комнатка, полагавшаяся по службе, была уютная, теплая, с геранями и фуксиями на окнах.
Звали его Владимир… не помню, как по батюшке, а фамилия была Князев. Верно, и племянник-то он был какой-нибудь двоюродный или троюродный (в те времена внимательно считались родством и не теряли родовой связи). У няни в гостях, в нашей детской, он был, как «князь», как жених на деревенской свадьбе. Мы с особым уважением взирали на него. Он рассказывал о шлюзах на Москве-реке и разглаживал бороду. Мама, узнав, что к няне пришел в гости племянник, приказывала накормить его и напоить чаем и заходила в детскую поздороваться с ним и с его женою, разодетою в какое-нибудь «пунцовое платье» с зеленым «рюшем».