Няня для родного сына - стр. 25
Удивление было на лицах обоих мужчин. Некогда мне с ним церемонии разводить! Пусть говорит, что ему от меня надо, и проваливает, откуда приехал!
– Что ж, давайте перейдём сразу к сути, – тут же согласился Лехман.
Но вместо того, чтобы назвать условия или причины из-за чего он потратил свои время и деньги на личную встречу со мной, Лехман достал папку, и, развернув, протянул её мне.
– Что это?
– Это документы, которые просил собрать незадолго до своей смерти мой отец. Лехман Савелий Григорьевич. Получается, твой дед. Он не сообщил, что собирает информацию про своего правнука.
Всё-таки я сильно ошиблась. Я думала, что «дядюшка» приехал уговаривать меня отказаться от наследства, оставленного его отцом никому не известной девице, но никак не то, что он привезёт мне новости о моём сыне.
В папке были выписки, копии медицинских обследований и юридических документов, из которых следовало, что Рябинин Кирилл Петрович (решила не давать отчество Мартинович – слишком уж редкое имя для нашего региона, а взяла имя прадеда), родился с патологией верхних дыхательных путей, асфиксией, подключён к аппарату ИВЛ... Дальше читать я не стала.
– Это не мой ребёнок, – сказала со вздохом, отодвигая папку.
– В каком смысле? – Виктор Савельевич смотрел на меня, ожидая объяснений.
– Мой ребёнок родился здоровым. Он дышал самостоятельно, и неонатолог ничего не говорила ни о каких патологиях. Медсестра, которой заплатили, чтобы она избавилась от моего малыша, поменяла бирки. Вы собрали документы на чужого ребёнка.
Лехман молчал, словно сравнивал результат работы, которую он проделал, с моими словами.
– Боюсь, что доказать это будет невозможно. Останки обычно хоронят с другими биологическими остатками, и выявить тест ДНК…
«Другими биологическими остатками»… – фраза повергла в шок.
– Не нужно ничего выявлять, – сказала, стараясь взять себя в руки. – Я знаю, что мой ребёнок жив, и, более того, знаю, кто его усыновил.
И поскольку Лехман молчал, продолжила:
– И я готова подписать любые бумаги, если вы поможете вернуть мне моего сына, – подняла на него свой взгляд.
– Вероника Андреевна! – вмешался Зимин, до этого не проронивший ни слова. – Не нужно делать такие поспешные заявления, – предупредил он. – Вы даже не поинтересовались размером…
– Олег Васильевич, со всем уважением к вашему опыту, – перебила бабушкиного адвоката. – Не знала, и не желаю знать. Всё, что мне нужно – это мой ребёнок. И я готова заплатить любую цену, чтобы его вернуть. А то, что прописал в своём завещании… мой дед, которого я даже не знала, думаю, пригодится тем, кто был с ним всегда рядом.