Нянька для мерзавца - стр. 27
Бабуля явилась спустя десять минут. Вот, кстати, еще одна ее особенность.
— Отпад, — прошептала Надюшка, рассматривая старушку, похожую на Рину Зеленую,облаченную в клепаную косуху и обтягивающие все ее дряблые прелести кожаные штаны.
Волосы бабули вполне себе соперничали по цвету с волосами девочки. Разве что были не розовыми, а ядовито-салатового цвета. Вырви глаз, как говорится. На предплечье пожилой красотки в довершение лука,болтался мотоциклетный шлем, расписанный под хохлому, но черепами и костями. Та еще красотища, скажу я вам.
— Привет, — икнула я, не зная, как заговорить с родственницей.
Мы уже давно с трудом находим общий язык. Просто совсем разные. Не знаю, как у нее получилось вырастить меня человеком, потому что, откровенно говоря, росла я как придорожный сорняк в канаве.
— Молись, чтобы ты побеспокоила меня по серьезному поводу, — изрекла бабуля, — а это что за спиногрызки? Твои?
— Ты совсем сума сошла? Или с мотоцикла своего упала? — вздохнула я.
— Я думала, это внуки твои, — хмыкнула бабуля. — Выглядишь — краше в гроб кладут. Звала чего? Некогда мне лясы точить с вами. Меня Змей ждет. У нас мотопробег, между прочим.
— А меня с собой возьмете? — отмерла от созерцания бабулиной красоты Надя.
— И меня! — взвыла Козюлька и ломанулась к странной старушке, споткнувшись о сломанную ногу валяющейся на полу Елкиной. Валька взвыла, ее уродская кошка заорала дурниной и взвилась по занавеске до самого потолка, оросив нас ароматной мочой.
— Лехко, — согласилась бабуля и показала такой жест, что даже я покраснела.
— Ша! — заорала я, чувствуя, что теряю главенствующую роль в разговоре вместе с остатками терпения.
Рядом тоненько подвывала Елкина:
— У меня, наверное, открытый перелом, — скулила она, — ты видела, как я руками кость на место поставила?! Теперь начнется сепсис, гангрена, мне отрежут ногу, и я пойду на паперть протягивать заскорузлую ручонку в поисках пропитания. А все потому, что кому-то начхать на подругу, и кто-то решил сбазлать меня на неадекватную старушку-байкера.
— Ладно, возьму, но тольк уродку, — блеснула глазами бабуся, глядя на Валюшку и жмущуюся к ее больной ноге Клеопатру.
— С ума сошла? У тебя же аллергия, — выдохнула я.
А кстати, чего это она сейчас не синеет и не задыхается при виде лысого убожища? Блин, ну конечно, она мне врала, просто не желала, чтобы я просила домашнего любимца в детстве.
— Хрен тебе, внуча, — словно прочтя мои мысли, ухмыльнулась бабуся, показав миру белоснежные, все до единого свои, зубы, — я кларитину нажралась, прежде чем к вам ехать. Знаю, что у вас тут вечный треш. И кто сказал, что я кошака брать решила? Сказала же — уродку, а это слово женского рода.