Нужна свободная планета (сборник) - стр. 112

– Сейчас? – удивился Минц.

– Нет. Как только победим бездушных бюрократов!

Удалову стало стыдно под горящим савонароловским взглядом Ложкина. Но тут на площадь влетели рокеры на ревущих мотоциклах. Они тоже были одержимы гражданским чувством. Они носились вокруг толпы и выкрикивали нечто революционное. Сержант Пилипенко, который должен был следить за порядком, побежал к ним, размахивая жезлом, но рокеры умело уклонялись от его увещеваний.

В стороне от входа, без лозунгов и плакатов, но настроенная решительно, стояла интеллигенция – общество охраны памятников, общество любителей книги, общество защиты животных, общество защиты детей… Их Удалов всех знал, ходил в гости. Но сейчас чувствовал отчуждение.

Нет, хотелось крикнуть ему, нет! Я всей душой с вами! Я желаю охранять и множить памятники древности! Но я вынужден выполнять приказы вышестоящего начальства, я должен экономить народные деньги и продвигать наш город по пути прогресса. В нашем городе за годы Советской власти уже снесли семнадцать церквей и сто других памятников, зато почти решили жилищную проблему.

Тут Удалов оборвал этот внутренний монолог, потому что понял, что монолог этот принадлежит не ему: это буквальное воспроизведение речи начстроя Слабенко на последнем совещании.

А вот и Пупыкин! Он что здесь делает?

Пупыкин стоял в сторонке, с ним его семья – Марфа Варфоломеевна и двое детей. Все в зеленом, даже лица зеленые. Дети держат вдвоем портрет неприятного мужчины в папахе.

Пупыкин нервно схватил Удалова за рукав и спросил шепотом:

– Ты ему сказал, что я участвовал в забеге?

– Скажу, – пообещал Удалов. – А ты что, покрасился?

– Мы всей семьей, – сообщил Пупыкин, – организовали неформальное объединение: партию зеленых. Мы охраняем природу.

– Похвально, – сказал Минц. – А чей это портрет? Что-то не припомню такого эколога.

– Это самый главный зеленый, – сообщил Пупыкин. – Мы его в книжке нашли. Атаман Махно.

– Пупыкин, советую, спрячь портрет. Этот зеленый экологией не занимался, – сказал Удалов.

– А чем занимался? – спросил Пупыкин.

– Совершал ошибки.

К тому времени, когда Удалов вошел в дом, Пупыкины успели растоптать портрет.

Минц с Удаловым поднялись по неширокой лестнице в кабинет Белосельского. Дверь была настежь. У Белосельского всегда так – дверь настежь.

Внутри уже действовал главный архитектор города, подтянутый, благородный Елисей Оболенский. С помощью юной архитекторши он прикнопливал к стене виды проспекта Прогресса.

Редактор Малюжкин стоял в отдалении, смотрел на перспективы в бинокль. Миша Стендаль записывал что-то в блокнот.