Ножевая атака - стр. 17
Когда Ярушкина привели в кабинет, Зверев, попыхивая сигаретой, указал парню на стул. Мишка сел и угрюмо уставился в распахнутое окно. Многочисленные синяки, разбитая губа – главный подозреваемый мало чем отличался от опрошенных Зверевым накануне футболистов клуба «Труд».
– Курить хочешь? – Павел Васильевич протянул парню пачку.
– Не курю. Я же спортсмен, – Мишка говорил тихо, и в его тоне Зверев не ощущал ни обиды, ни злости. В глазах парня Зверев увидел какую-то безграничную тоску и уныние угнетенного напавшими на него невзгодами человека. Мишка то и дело хрустел костяшками пальцев, сглатывал и ежился точно от холода; «рассеченная нижняя губа, покрытая коркой запекшейся крови, делала парня похожим на надутого утенка.
– Если спортсмен, чего же ведешь себя так неспортивно?
– Что вы имеете в виду?
– Ты зачем во время матча Зацепину по физиономии съездил?
Мишка дернулся, и Зверев впервые увидел в глазах парня недобрые огоньки.
– А вы знаете, что он сделал? Видели, как он меня подковал?
– Не было меня там, и ничего я не видел! – осадил парня Зверев.
– Вот именно, что не видели! А вот если бы видели… Так по щиколотке врезал, что искры из глаз брызнули. К тому же, если бы не эта подножка, я наверняка бы еще не один гол забил, и мы бы не проиграли.
Парень насупился и, сцепив кисти в замок, снова щелкнул костяшками пальцев.
– Почему тебя Шаманом зовут? – продолжил расспрашивать Зверев.
Мишка усмехнулся и, расцепив руки, почесал подбородок.
– Да все потому же. Из-за характера моего…
– И какой же у тебя характер?
– Вспыльчивый!
– И что с того?
– Это с легкой руки Митрофаныча меня Шаманом звать стали, – Мишка попытался улыбнуться, но тут же скривился и коснулся пальцами рассеченной губы. – Я тогда, помнится, тоже по ногам получил и сразу же на обидчика с кулаками полез – только это на тренировке было. Ну Митрофаныч тут же на поле выбежал, оттащил меня и говорит: «Ты чего же это делаешь, дурья башка? Чуть что, сразу в «бубен» бьешь!» Ребята наши заржали, и с тех самых пор стал я для всех Мишка Шаман.
Зверев понимающе кивнул и загасил в пепельнице сигарету, взял из лежавшей перед ним папки листок и прочел выдержку из дела Мишки.
– Михаил Ярушкин… тридцатого года рождения… уроженец города Великие Луки… С детских лет отличался непослушанием и вспыльчивостью. Исключен из пионеров за драку… Ого! А в школе-то из-за чего дрался?
– А мало ли из-за чего мальчишки дерутся?
Вспомнив свое шальное детство, детский дом на Интернациональной и постоянные стычки со «старшаками», Зверев невольно улыбнулся.