Новый Улисс, или Книга Судеб - стр. 11
Умелый стратег и храбрый воин Хасан-хан решил первым напасть на противника, пока тот не закрепился и не взял город в осаду. Он вышел из своей столицы навстречу русскому войску с боевыми верблюдами, лучниками и арбалетчиками, а со стен булгары открыли огонь из пушек, «гром пущающе з града, страшаще Русское воинство».
У русских в те времена артиллерии не было, и огнедышащие рычащие громовые трубы производили на них устрашающее действие.
Увидев выходящее из города вражеское воинство, воевода приказал своей коннице немедля атаковать супостата. Всадники, в числе которых был Андрей Печёрин с отрядом своих воинских людей, воевавших под его фамильным черно-белым стягом, ринулись вперед. И тут Андрей узрел, что навстречу им несутся некие огромные и страшного вида создания, издавая бешеный рев. Казалось, врата ада отворились, и оттуда, придя на помощь поганому Хасану, вырвались на свет Божий неведомые твари. Конь под Андреем, учуяв этих адских созданий, встал на дыбы, и, захрипев, кинулся ошуюю. Впрочем, и другие конники, замедлив бег, подались кто куда врассыпную.
Однако позади конницы уже выстроились пешие полки, создав подобие стальной стены, ощетинившейся копьями. Бросаться на такую стену —безумие.
Увидев это, Хасан поднял руку, и со стен города завыли рожки, призывая к отступлению. Булгарская конница, вперемешку с боевыми верблюдами – именно эти создания, как выразился летописец, «…кони русских вой полошающе», то есть напугали непривычных к ним русских коней, – отступила, опасаясь засады.
Восстановив порядок в своем войске, воевода Боброк скомандовал наступление, велев пехоте бегом продвигаться к воротам, а в случае атаки неприятеля встретить ее копьями. Конница же должна была ударить с флангов. Как запишет потом летописец, русские, превозмогая страх перед грохотом басурманских пушек и ревом «вельблудов», «…крепко противу сташа на бой, и устремишася единодушно на них».
Увидев неустрашимость московского войска и его численный перевес, Хасан-хан приказал своей орде отступить и укрыться за стенами города.
Когда ему доложили, что русские уже подступили к воротам и сооружают таран, эмир Хасан запросил мира. Выйдя из ворот со свитой и дарами, он поклонился русскому воеводе и подал ему свою саблю, прося только не жечь город и не истреблять жителей. За это согласился он выплатить участникам похода выкуп пять тысяч рублей: три тысячи воинам и воеводам и две тысячи князьям. А также уплачивать ежегодную дань Московскому великому князю. «И выдать Москве все пушки градские» – добавил воевода Боброк. Хасан, скрепя сердце, согласился.