Новый Рим на Босфоре - стр. 86

Набальзамированный труп императора положили в гроб, и военачальник Иовиан (будущий василевс) сопровождал его до самого Константинополя. По словам современников, народ толпами приветствовал тело почившего царя, отдавая ему последние почести. А войско, уже признавшее власть нового василевса, скорбя и сожалея о любимом императоре, потребовало от Юлиана отдать ему последние почести. Сняв с главы диадему, тот был вынужден при всей своей неохоте сопроводить тело в храм Святых Апостолов, где уже покоились благочестивые предшественники Констанция – по словам св. Григория Богослова, «священный род, удостоившийся почти равной чести с Апостолами»272.

Таковы краткие вехи жизненного пути детей св. Константина. Но их значение для судеб Римской империи и мира далеко не исчерпывается только государственными делами и военными подвигами. И Константин, и Констант, и особенно Констанций главным образом знамениты в связи с тринитарными спорами, захлестнувшими Церковь еще во времена жизни их отца и особенно жаркими в годы единоличного правления императора Констанция.

Принятый в 325 г. в Никее термин «омоусиос» («Единосущный») вызвал настоящую бурю на Востоке, который в целом не понял его и не принял. Может показаться странным, но авторитет Никейского Собора на Востоке держался в то время почти исключительно за счет личности равноапостольного императора, а его решения отнюдь не были реципированы всеми церквами. Сам св. Константин Великий был в большей степени озабочен внешним единством Церкви, чем богословским пониманием «Единосущия». Да и вряд ли он смог бы что-нибудь сделать большее – Церковь должна была сама выстрадать верное богословское понимание Личности Христа. А в те годы Восток начал погружаться во мрак расколов, вызванных богословскими поисками и нередко обрамлявшими их политическими интригами.

После своего поражения на Вселенском Соборе вожди умеренных ариан – епископы Евсевий Кесарийский и Феогност постарались восстановить свое положение при дворе равноапостольного царя. Видимая покорность, обнаруженная ими в ссылке, и раскаяние пред лицом василевса глубоко тронули св. Константина, по своему благородству нередко излишне доверчивого к людям. По словам древних историков, они имели величайшую силу и дерзновение перед императором, уважавшим их как людей, очень непростым путем обратившихся от неправославия к Православию273. Но в данном случае царь был обманут. Не покорность его державной воле, не послушание великому Собору и искреннее принятие Символа Веры, а месть за свои унижения и падения таили в своей душе придворные архипастыри.