Новый Рим и славяне. Византийские мотивы славянства и Руси - стр. 14
– Среди славян и у греков мой народ зовётся антами. Но многие славяне и мы сами называем себя россами. Россы живут по берегам великой реки, которая течёт на много дней пути восточнее Истра и зовётся «Донапр-Словутич», – отвечал он, произнеся последнее по-славянски.
– «Словутич» также полноводен, как Истр, и несёт свои воды в Понт Евксинский (Чёрное море). Моё же имя Хилвудий, или, вернее, Хилвуд, что по-славянски звучит как «Кийевод», или «Кийвод». Оно означает «Ведущий за собой копья». Я происхожу из рода росских архонтов, которых знают и уважают все анты, – добавил он.[12]
– Почему Провидению угодно было привести тебя сюда, в Империю Ромеев? Почему ты воюешь за базилевса против своих собратьев-славян? – с любопытством спросила она.
– Прекрасная Касинья, на этот вопрос нелегко ответить сразу. Пока скажу тебе одно. Славяне враждуют между собой. Их племена порой ведут беспощадную кровавую войну. Россы сильны, и потому у них много врагов среди славян, – тяжело вздохнув, отвечал стратиг.
– Я хочу выпить за тебя, за твои победы над врагами, прекрасный и храбрый росс, – молвила женщина, наливая в его бокал вина и слегка улыбаясь.
– Росич, – поправил её Хилвудий по-славянски, наливая вина ей, и негромко добавил: – Премоги! Свароже!
Всю ночь они пили красное крепкое вино, страстно ласкали друг друга и вновь соединялись. В любовном экстазе их сердца бились в унисон, и их голоса сливались в едином хорале любовного блаженства. Он не спал до утра, а она лишь на несколько минут сомкнула очи перед его уходом. Он уходил, чтобы встретиться вновь через два дня, как они договорились. А завтра у обоих были дела. Она должна была явиться ко двору базилисы. Он должен был прибыть на совет к Велисарию. Касиния встала с постели и наложила ему на рану снадобье, перевязав бедро лёгкой повязкой. Он благодарно поцеловал её в уста и в шею. Затем быстро одел тунику, браки и сандалии, накинул трабею. Радужное солнечное утро встретило Хилвудия во дворе поместья. Над Пропонтидой кружили белые чайки. Их возбуждённые крики и гул легкого прибоя проливали мир и трепет в сердце молодого анта. Конь был уже осёдлан и приведён. Полный сил, счастья, нисколько не чувствуя усталости и раны в бедре, несмотря на бурно проведённую ночь, стратиг легко впорхнул в седло. Отдохнувший и хорошо накормленный конь фыркнул, заржал, когда хозяин пнул его задниками сандалий в бока, и понёсся галопом по дороге на Константинополь. Летя во весь опор, Хилвудий знал, что эту ночь счастья он будет помнить всю жизнь.
Все дни потом слились в один яркий радостный поток счастья. Но ещё один из них особо запомнился Хилвудию. Это было 23 февраля – день закладки кафедрального собора Ромейской империи, храма Святой Софии, Премудрости Божией. Император решил возводить постройку на месте сгоревшей во время мятежа базилики, разобранной в последние недели. К тому времени Хилвудий познакомился с одним образованным и знающим человеком из окружения Велисария. Его звали Прокопий. Тот хорошо знал историю, военное дело, право, географию, архитектуру и строительство, прекрасно писал и мог вести любую работу в канцелярии полководца по управлению войсками. Они познакомились на пиру. Хилвудию внушали уважение умное лицо Прокопия и его внимательные серые глаза. Высокий лоб, ранняя лысина, острый нос – всё выдавало в нём человека учёного и осведомленного. Прокопию, в свою очередь, понравился голубоглазый светловолосый варвар с русой бородой. Черты лица его и манеры говорили о природном благородстве и знатном происхождении.