Новые признания экономического убийцы - стр. 9
Однажды вечером я обратился к местным жителям, сказав, что им пора действовать. Необходимо сделать все возможное – даже рискнуть жизнью – чтобы обеспечить процветание и мир своим детям.
Осознание того, что могу вдохновить этих людей, оказалось для меня важным уроком. Я понял, что сами люди стали невольными соучастниками этого заговора, и единственный выход из ситуации – убедить их действовать. И это сработало.
Производители кирпичей организовали кооператив. Каждая семья предоставила определенное количество кирпичей, доход с которых кооператив использовал для аренды грузовика и склада в городе. Богачи бойкотировали кооператив, пока лютеранская миссия из Норвегии не заключила соглашение с кооперативом на строительство школы, заплатив за кирпичи примерно в пять раз больше, чем платили богачи, но при этом в два раза меньше, чем если бы они покупали их у богачей. Кооператив процветал.
Примерно через год мы с Энн завершили свою работу в Корпусе мира. Мне было 26 лет, и я вышел из призывного возраста. Я стал экономическим убийцей.
Впервые вступив в их ряды, я убедил себя, что поступаю правильно. Южный Вьетнам попал под влияние коммунистического Севера, и теперь Советский Союз и Китай стали угрозой для всего мира. В бизнес-школе меня учили, что финансирование инфраструктурных проектов через гигантские займы у Всемирного банка выведет развивающиеся страны из бедности и вырвет их из когтей коммунизма. Эксперты Всемирного банка и Агентства США по международному развитию укрепили мою убежденность в этом.
К тому времени, когда мне стала ясна вся лживость этих басен, я накрепко завяз в системе. Я учился в закрытой школе в Нью-Гемпшире и жил небогато, а теперь стал зарабатывать кучу денег, путешествовал первым классом в страны, о которых мечтал всю жизнь, останавливался в лучших гостиницах, ел в шикарных ресторанах и встречался с главами государств. И всего этого я добился сам. Мне и в голову не приходило все бросить.
А потом начались кошмары.
Я просыпался ночами в номерах шикарных отелей, терзаясь образами увиденных мною реальных картин: безногие больные проказой, привязанные к деревянным ящикам на колесах, катили по улицам Джакарты; мужчины и женщины, купающиеся в желто-зеленых водах канала, куда другие в это же время справляли нужду; труп человека в мусорной куче, кишащий червями и мухами; и дети, ночующие в картонных коробках и воюющие со стаями бродячих собак за объедки. Я понял, что эмоционально отстранился от всего этого. Подобно другим американцам, я даже не считал этих существ за людей; они были «попрошайками», «неудачниками» – «другими».