Новые приключения искателей сокровищ - стр. 19
– Давайте отнесем пудинг в работный дом. Там живут только бедняки, которым нельзя выходить без разрешения. Значит, попробовав пудинг, они не смогут за нами погнаться, чтобы что-нибудь с нами сотворить. Никто не разрешит им мстить подателям пудинга. А мы в любом случае избавимся от того, из-за чего нас мучает совесть… Это будет все равно что перечислить деньги совести[1], только у нас вместо денег будет пудинг совести.
Работный дом был далеко, но мы упорно шагали вперед, хотя очень замерзли и хотели есть больше, чем в начале пути. Дело в том, что мы слишком взволновались, узнав, что натворил Эйч-Оу, и не съели простой пудинг, любезно и заботливо заказанный добрым отцом для нашего рождественского обеда.
Мы позвонили в большой колокол у двери работного дома, и нам открыли. На этот раз переговоры вел Освальд, потому что он следующий по старшинству после Доры, а она уже была сыта по горло разговорами о пудинге.
– Извините, мы принесли пудинг для бедняков, – сказал Освальд.
Открывший нам человек оглядел нас с ног до головы, заглянул в нашу корзинку и сказал:
– Вам лучше повидаться с сестрой-хозяйкой.
Мы ждали в передней, чувствуя себя все более неловко, все меньше ощущая рождественский дух. Мы очень замерзли, особенно руки и носы, и все больше страшились необходимости встретиться лицом к лицу с сестрой-хозяйкой (вдруг она противная?). По крайней мере один из нас пожалел, что мы не сделали реку Куогги последним пристанищем пудинга, чтобы потом каким-нибудь другим способом загладить вину перед ограбленными бедняками.
Как раз в тот миг, когда Элис взволнованно говорила в ледяное ухо Освальда:
– Давай поставим корзинку и сбежим, – по коридору прошла дама.
– Ой, Освальд, вот она! – пискнула Элис.
Сестра-хозяйка держалась очень прямо, ее глаза пронзали насквозь, как голубые буравчики. Не хотелось бы мне заступить дорогу этой даме, если мы с ней когда-нибудь будем стремиться к противоположным целям. Я рад, что такое вряд ли произойдет.
– Что там за история с пудингом? – спросила она.
Эйч-Оу ответил мгновенно, прежде чем мы успели ему помешать:
– Они говорят, что я украл пудинг, поэтому мы принесли его для бедняков.
Мы все воскликнули разом:
– Нет, мы этого не говорили!
– Мы принесли пудинг не потому!
– Деньги нам дали!
– Их дали для бедных!
– Заткнись, Эйч-Оу!
Затем наступила ужасная тишина. Леди смерила нас всех по очереди взглядом голубых глаз и сказала:
– Пойдемте в мою комнату. Похоже, вы закоченели.
Она провела нас в очень веселую комнату с бархатными занавесками, большим камином и зажженным газом, потому что стало уже темно, даже на улице. Леди велела нам сесть, и Освальд сел как будто не на стул, а на скамью подсудимых. У леди был такой судейский вид, что он почувствовал себя ужасно преступным.