Новогодняя замена - стр. 21

Стоит снежинкам к нему подлететь, как они начинают таять, превращаясь в искрящиеся капли на лице и шее.

– Сашуль, давай ты дальше сама пойдешь? Я слегка устал.

– Так и быть, Алексей Владимирович.

Недовольно забираю у него кошку. Конфетка носится по своей переноске, давая понять, что любые ограничения ее ценной персоны неприемлемы.

– Леша, – поправляетт меня начальник.

– Александра, – поправляю его я.

– Какая Александра? Влюбленные друг друга так не называют.

– А как?

– Ну там милый, любимый, котик.

– Котик? – дергаю бровью.

– Согласен, перегнул.

Когда мы оказываемся у стойки регистрации, у нас вспыхивает еще одна ссора. На этот раз из-за Конфетки: оказывается, ее нельзя с салон.

– О ней позаботятся, Саша.

Соколов терпеливо поглаживает меня по плечам, пока мяукающую переноску уносит сотрудник.

– Это стресс, она еще такая маленькая. И года нет. Я ее у подъезда подобрала, вылечила, откормила. Я ей обещала, что всегда буду заботиться.

Механический голос из динамика обозначил, что посадка скоро начнется, поэтому мои страдания пришлось на время прервать, чтобы добраться до своих мест в самолете. Леша великодушно уступил мне кресло у прохода, расположившись у окошка.

Потом самолет зашумел, затрясся и покатился. Сам взлет не помню, меня сковало, уши заложило. Я потихоньку прочитала молитву и попрощалась со всеми родственниками. Когда мы оказались на нужной высоте и нам разрешили отстегнуть ремни, оказалось, что я успела мертвой хваткой вцепиться в начальника и размазываю по его идеальному бежевому свитеру слезы и тушь, мну в кулаке ткань, обнажая пресс.

Приходя в себя, медленно отодвигаюсь.

– Я боюсь, – поясняю на всякий случай.

– Я понял, – он терпеливо разгладил ладонью свой испорченный свитер.

Стоит только мне немного прийти в себя, выпить водички, расслабиться, как мы начинаем снижаться. И все повторяется снова.

Леша, готовый к такому повороту вещей, прижал меня к своей груди и все время гладил по спине. Сообщил, что я спокойно могу уничтожать его свитер, так уж и быть.

Ступив на мерзлую землю Екатеринбурга, я едва не бросилась ее целовать. Удержал меня только Соколов, сообщив, что кругом машинное масло, сплошные микробы и вообще губы сотру об асфальт.

Подхватил меня под руку и поволок на выход. Чем дальше оставался самолет, тем больше я приходила в себя. Когда мне вернули мою Конфетку, вынула ее и прижала к сердцу. Обе мы с ней выглядели потрепанными.

Перелеты однозначно не наше.

Соколов в это время разговаривает по телефону, объясняя, где нас лучше забрать. Говорит терпеливо, повторяя по два-три раза.