Новогодняя коллекция детектива - стр. 92
– А я-то думала, какого хрена она в «Останкино» таскается… – задумчиво проговорила Вика, забыв, что минуту назад чуть не билась в истерике. – Я ей сказала, пусть идет навоз возить, а она все шмыгает и шмыгает, мне девчонки рассказывают.
– Забудь ты о ней, – посоветовал Андрей, притворяясь, что заботится о душевном спокойствии супруги. – Она тебе не противник. И не соперница…
– Еще бы она была мне соперницей, дуся! – язвительно бросила Вика. – Нет, это и вправду хорошо задумано – прикрыться ее именем. Ты молодец, Победоносцев. И главное – благородно до невозможности: поставить в программу нечто, сделанное бывшей женой. И хорошо, и умно. Никаких личных претензий, все строго по-деловому… Дай я тебя поцелую, зайка. Мы далеко пойдем, это точно…
Они смачно поцеловались, думая каждый о своем. Но со стороны это выглядело очень мило.
– А Вешнепольский не вернется? – задал Андрей давно мучивший его вопрос.
– Нет, дуська! – игриво воскликнула Вика. – Ну, ты дурачок, ей-богу! Разве ребята, которые это затевали, совсем больные? Не-ет, дуська, они как раз здоровые. Только тебе еще нужно продумать, что сделать потом с твоей сукой. Ну, после эфира. Она ведь такая… непредсказуемая. Еще пойдет доказывать, что кино не ее…
– О боже! – простонал Андрей, бледнея, это не приходило ему в голову.
– Не переживай! – пропела Вика. – Придумаем что-нибудь!
Александре приснился кошмар. В последнее время они часто ей снились. И все очень похожие друг на друга.
В них Филипп почему-то гнался за ней по залу какого-то заброшенного аэропорта, где она должна была встретиться с Иваном и передать ему огромный мешок из-под сахара с напечатанными на нем японскими иероглифами. Мешок этот мешал ей бежать, она все время хотела его бросить, но знала, что нельзя… Потом в нее целился какой-то киллер с лицом Иисуса Христа и грустными глазами, которые говорили, что ему совсем не хочется ее убивать, но придется. Затем она оказывалась под столом в комнате «Новостей», и мусор из корзины сыпался ей на колени, а в щели между столом и полом она видела лакированные ботинки Андрея. Потом Иван тащил ее в машину, и у нее в руке был зажат тот злосчастный пакет с хлебом, из-за которого она тогда вернулась…
Плача, она села в постели.
За окном, за белой пеной кружевных занавесок, было совсем темно. Филипп не любил толстые портьеры, оставшиеся со времен бабы Клавы, и как-то так получилось, что Александра тоже постепенно от них отвыкла, теперь они редко их закрывали.
– Сколько времени? – спросил проснувшийся Филипп.
– Полшестого, – ответила Александра, перегнувшись через него, чтобы взглянуть на будильник. – Спи. Еще целый час можно спать.