Новогодние хлопоты - стр. 2
Бумага шелестела вельветом и создавала ощущение кленового осеннего листа, попавшего в руки оптимистическому поэту. Абашев начал читать. Письмена затейливо плелись, напоминая византийскую вязь, старо-русскую каллиграфию и афишу киношного декоратора единомоментно: "Доколе? Доколе землю русскую гишпанцы поганить станут? Сколь будем терпеть, православные? Согрешихом… беззаконовахом… коли нужон вам Николка-Греховодник… так пойдите и возьмите, поелику он мне претит… Взамен требую пятьдесят золотых червонцев".
Абашев пробежал глазами записку, не вчитываясь глубоко, лишь только в конце притормозил, ибо подпись его очаровала: "Письмо подмётное анонимное" – так было начертано в нижнем углу.
– Подмётное, – проговорил Абашев, перевернул лист.
Информация на обороте имела не меньшую ценность, для будущего расследования. Оказалось, что письмо написано на листе акварельной бумаги, на обороте письма Деду Морозу. В противоположность умелому подмётному, это письмо было составлено дрожащей детской рукой:
– Пусть все учителя в школе сдохнут, – озвучил Абашев, – особенно директор. А ещё хочу тёплые ботинки и шарф из шерсти ламы.
Возникла пауза, притом такая звучная и наполненная, что к песням "Аббы" из хаты на восточном краю деревни, прибавился звон рюмок на правом околотке.
– Что скажешь, Афоня?
– Скажу, что чепуха это, – ответил Абашев. – На постном масле. Пойдём лучше вздрогнем по маленькой.
– А кот?
– Пёс с ним, с котом. Зинаида покормит, а хвост отрежу завтра.
Капитан округлил глаза и признался, что впервые встречается с таким экзотическим кастрированием. Сказал, что едва ли метода возымеет действие, а когда Абашев открыл рот, чтобы возразить, сунул руку в глубины своей стёганки и извлёк два объекта округлой формы. Первым взглядом Абашев принял артефакты за рыболовные мормышки… уж слишком они были огромные и блескучие:
– Что это? – осведомился.
– Это усерязи из горного хрусталя, – сказал капитан. – Я у жинки спросил. Сказала, больших денег стоят.
– Где взял?
– В чистом поле, вообрази. На кустике чертополоха.
– И что с того? – хмыкнул Абашев, давая понять, что бестолковость подмётного письма не перевешивается стоимостью серёжек и экзотикой их обнаружения.
– Помоги, кум, – попросил капитан и сложил на груди руки. – Иначе всю ночь проваландаюсь, как проклятый!
Капитан надавил на "педаль", коя частенько его выручала. Дело в том, что два года назад мирьяне породнились: Абашев покрестил капитанову дочку, выступив ей отцом. Если же вглядываться в глубины абашевской души, то нетрудно отыскать признаки симпатии и даже влюблённости в капитанову жинку – роскошную хохлушку с достаточным основанием, глазами персиянки и смоляною косой до самых чресл.