Новое платье Леони - стр. 23
– Ну мы и ражожлились и брошилишь на них. Но шилы были неравные. У них были каштеты, они нас поколотили. Кровищи было, и я жуб потерял к тому же…
– В конце концов мы удрали и закрылись в ангаре. Они ушли, обзывая нас последними словами!
– Говноедами, мудаками, шукиными детьми! Ну у них и лекшикончик! Ну в конце концов мы вышли из ангара и пошли ишкать ключи в куче опилок. Ох, это было почище каторжных работ! Мы ражгребали эти опилки руками, ражгребали ногами, мы их только что не ели, в глажах у нас были опилки и в нождрях, мы едва-едва их нашли!
– И поэтому мы опоздали. Не сердись на нас за это, Стелла, – сказал Бубу.
– Я не сержусь.
– Нет. У тебя на лице написано, сердишься.
– Это не на вас.
– А на кого злишься? На них? Да они мудаки. Видят не дальше своего носа.
– Достало меня все. Хочется все остановить, лечь и не проснуться.
– Это на тебя не похоже.
– Я знаю. Мне не нравится человек, в которого я превращаюсь.
Она вздохнула. Пожала плечами. Взгляд ее упал на Леони.
– Вот мы тут совсем рядом с ней разговариваем, а она не просыпается. Это как-то странно, нет?
– Она измучена, – сказала Амина. – И ты тоже. Иди домой. А мы с парнями тут побудем.
Стелла посмотрела на них. Они участливо склонились к ней, словно желая пощупать ее пульс.
– Я и правда так плохо выгляжу? – спросила она.
– Амина права, – сказал Бубу. – Иди спать. Это больше не повторится, обещаю тебе. Будем бдеть.
Стелла улыбнулась. Бубу обожает книжные слова. «Бдеть» они будут.
– Спасибо. Пойду тогда немного посплю.
– Это не представляется мне излишним, – заключил Бубу, попытавшись улыбнуться ей, но тут же скривился от боли.
Жозефина оглядывала комнату, служившую библиотекой «Миконос Гранд-отеля». Хорошая комната, высокий потолок, полуприкрытые жалюзи, побеленные стены, длинные дубовые полки, на которых стояли оставленные клиентами книги. «Люди все-таки еще читают!» – сказала она себе, вспоминая разговор с издателем буквально сегодня утром. Он разбудил ее на заре. Ему хотелось, чтобы она вновь начала писать, чего она, собственного говоря, ждет? Последняя книга вышла два года назад. Она ответила: «Когда человек счастлив, он не пишет». Он сказал: «Ага, тогда я поговорю с Филиппом, пусть заставит тебя немного пострадать!» – «Нет уж, спасибо, – прошептала она, вспоминая свое недавнее отчаяние, – это слишком болезненно».
Она подняла голову, выискивая книгу для Филиппа. На ней был белый приталенный корсаж, красные брючки по колено и сандалии-абаркасы от Кастель, которые Филипп привез ей из Лондона. Он утверждал, что на Ноттинг-хилл это последний писк моды.