Новое назначение - стр. 6

Ночной кутеж оборвался. Курако подошел к своему другу. Все молчали, как всегда, когда близко-близко проходит смерть. Курако не знал, что сказать. Ему хотелось сказать что-то очень важное, очень большое, самое важное и самое большое. Образы Джулиана Кеннеди и чугунщика с залитыми кровью черными усами встали перед ним.

Курако положил руку на твердое плечо Максименко и сказал, что перестроит завод по-американски.

– Чугунщиков на заводе не будет. Ни одного! И каталей не будет! И на колошнике ни одного человека! Веришь мне, брат?

– Верю, – ответил Максименко.

– Печь пойдет так ровно, что у горна можно будет спать. Не будь я Курако, если не заставлю вас спать, барбосы. Веришь мне, брат?

– Верю, – сказал Максименко и не поверил.

Курако не исполнил своих обещаний. Ему удалось установить автоматическую засыпку своей системы. Вагончики с грузом взбирались по наклонному мосту и сами опоражнивались, ссыпая шихту в нутро печи. Колошниковые рабочие стали не нужны. Он перестроил по-американски горны своих печей и поднял вдвое производительность цеха. Дальнейшие нововведения дирекция сочла излишними. Рабочие руки были дешевы, и рентабельность затрат казалась сомнительной.

Подошел пятый год. Начальник цеха Курако становится начальником боевой дружины Краматорского завода. Боевая дружина контролирует движение на магистрали Харьков – Ростов. Она – власть на станции Краматорская и на Краматорском заводе.

В 1906 году Курако ускользает от жандармов и возвращается на родину после длительного отсутствия. Отца нет в живых, и Курако вступает в права наследства.

Когда формальности закончены и приложена последняя сургучная печать, Курако отдает имение крестьянам. В губернии полыхают аграрные волнения. Курако схватывают и в арестантском вагоне везут в Петербург.

Идут годы, перекатываются волны времени – о Курако ничего не слышно на Юге.

Профессор Леонид Иванович Лутугин лежит желтый, с провалами старческих щек, полузакрыв глаза. Он не ел четыре дня. Из-за волнений последних дней у него разыгралась нервная астма. Когда приходили приступы, единственное облегчение он находил в том, чтобы дышать диафрагмой, животом, не подымая ребер. Это возможно только при пустом желудке.

В двенадцать ночи кто-то нажал кнопку звонка. В спальню, отстранив горничную, входит Кратов, один из директоров Донбасса.

– Извините, Леонид Иванович, что я врываюсь. Ради бога, не вставайте. Я только что с поезда, в Петербурге всего три часа. Мне нужно переговорить с вами немедленно.

Лутугин смотрит на ночного гостя. Он знает Кратова давно. Они старые приятели. Леонид Иванович показывает Кратову на горло и знаком предлагает сесть.