Новое назначение - стр. 49
Курако слушает, налегши на стол, подперев голову руками и неотрывно глядя в лицо Дитмана. На минуту ему становится странно: две тысячи километров отделяют Томск от черты фронта, за которой изнемогает Советская республика, далеко вокруг властвуют колчаковцы, в этот час они чинят, быть может, расправу в Кольчугине, а Дитман с увлечением говорит об организации социалистического общества.
– Вопрос будет решаться тем, – восклицает Дитман, – сумеем ли мы, сумеет ли социализм создать более высокую производительность труда по сравнению с капитализмом.
– Неужели Ленин так и написал?
Стараясь быть точным, Дитман приводит наизусть некоторые выдержки.
– Как это верно, как это верно! – произносит Курако.
– Прежде всего придется преодолеть расхлябанность, распущенность, падение дисциплины.
Возбужденный разговором, Курако с воодушевлением развивает свои планы преобразования России. Центр металлургии и угля будет в Кузбассе, здесь он построит невиданные во всем мире домны. Его черные глаза блестят.
Они сидят далеко за полночь. Курако сам стелет гостю постель на кожаном диване и спрашивает:
– А как там доменные печи?
– Где-то я читал, что одна еще работает.
– Какая? Где?
– В Енакиеве.
– В Енакиеве? Мои барбосы? Откуда вы все это знаете?
Дитман улыбается, не отвечая. За окном синеет. Ночь прошла незаметно.
– Ну, ложитесь, ложитесь, – говорит Курако.
Пожелав спокойной ночи, Курако идет к двери и на полдороге останавливается. На лице непривычное смущение.
– Мне хочется… – неуверенно говорит он.
С письменного стола он берет серебристый кусок кемеровского кокса.
– Мне хочется переслать это в Россию, на Енакиевский завод. Не знаю, можно ли…
– Кому там передать?
– Инженеру Макарычеву.
– И что сказать?
– Ничего. Это первый кокс Кузбасса. Они сами все поймут.
– Экий вы неисправимый доменщик. Давайте.
Дитман улыбнулся, качая головой.
Самодельный броневик и эшелон повстанцев были разбиты карателями около Раскатихи. Повстанцы уходили в тайгу.
Утром каратели на конях влетели в Кольчугино. Поселок был оцеплен.
В штаб отряда сгоняли прикладами все взрослое мужское население. Начался допрос и проверка документов.
Весь день около штаба стояла длинная очередь. Впускали через одну дверь, выпускали в другую.
У тех, кто выходил из дверей, были землистые лица. Их мутило от противного сырого запаха крови и страшных криков. Подозрительных избивали и сбрасывали в подвал.
На рассвете начались расстрелы. Людей уводили к лесу. Трупы убирать запретили. Собаки выли по ночам и бегали с окровавленными мордами. На третьи сутки стали расстреливать днем.