Новое назначение - стр. 23
В пятом году на Брянском заводе дважды стреляли в директора. Его помощника убили. Пьерон удрал. Никто не соглашался занять пост директора Брянского завода.
Свицын не побоялся пуль. Оппозиционная интеллигенция собиралась в его квартире, как в салоне. Приставу он не подавал руки. Свицын дал понять правлению, что не откажется занять директорский пост. Он получил предложение и стал самым молодым директором Юга.
…Они сидят у стола друг против друга, Курако и Свицын, самые прославленные имена металлургического Юга. Пятый год сделал одного директором, другого ссыльным.
Свицын говорит:
– Вышло так, как я предсказывал. Правление отклонило ваш проект, как безудержную фантазию.
– Почему? – спрашивает Курако тихо.
Свицын видит, что Курако больно. Ему хочется что-то сказать в утешение.
– Михаил Константинович! Вы превосходный начальник доменного цеха. К чему портить себе жизнь? Россия сильна мужиком. У нас сколько угодно самых дешевых в мире рабочих рук, и нет оснований вкладывать капитал в дорогие механизмы. Вам сорок лет. Зачем вы мучаете себя пустяками?
– А когда руки не захотят задешево работать?
– Вы витаете в облаках, Михаил Константинович, я стою на земле. Мы не поймем друг друга.
– Я не останусь на заводе, – тихо говорит Курако.
Он встает и выходит из директорского кабинета. Дома ждут его Максименко и Макарычев.
– Я фантазер и дурак, – говорит Курако Макарычеву. – Ничего не вышло. Уйду к бельгийцам в Енакиево.
– Возьмите меня с собой, Михаил Константинович, – просит Макарычев.
Он знает – если Курако велит, придется остаться в Юзовке вести перестроенные печи.
– И я с вами! Плюнь на все, Константиныч!
Курако невесело открывает крышку альбома.
На Енакиевском заводе Русско-Бельгийского общества Курако пробыл два года. Там шесть печей, и в договоре была обусловлена переделка всех шести. Он получал двадцать четыре тысячи в год и обычно не имел денег. Никогда не отказывал подполью и содержал за свой счет в Петербургском политехническом институте двух студентов – сыновей ослепшего юзовского шлаковщика.
По-прежнему днем и вечером Курако ходил в синей рабочей спецовке. Он часто и много пил. Четверть водки ему выпить легче, чем четверть молока.
Вяло и неохотно перестраивал Курако енакиевские печи. Исчезла прелесть новизны. Он повторял пройденное – наклонные мосты, фурменные рукава Кеннеди, глубокий горн, герметическая броня.
Выплавка металла снизилась в годы войны. Транспортные артерии страны переместились, и железные дороги Юга пришли в расстройство. Станы не были подготовлены к прокатке нового сортамента металла, нужного войне.