Новенький - стр. 3
Я уже и сам знал, что сдал. Причём знал это ещё до их самодеятельности с кувырками и крокодилами. Тесты я знал наизусть и готовился к ним последние полгода, но не ожидал, что попутно должен сдать на значок Гагарина.
Ещё чем-нибудь увлекаетесь? —прервал мои воспоминания полковник.
– В шахматы люблю играть, товарищ полковник, и книги читать.
– Какие крайние книги вы читали?
– «На западном фронте без перемен» Ремарка и «451 градус по Фаренгейту».
– Неужели «451 градус по Фаренгейту» написал тоже Ремарк?
– Никак нет! Бредбери.
– А имя у него есть?
– Я в этом уверен, товарищ полковник, поэтому ответ положительный, – пытался я отшутиться, ведь имени не запомнил, хоть и держал книгу в руках меньше месяца назад.
– И какое же? – подняв голову, он ждал ответа.
Под его взором было страшно что-то выдумывать, и мне оставалось лишь честно ответить:
– У меня есть дурная привычка не запоминать лишнюю информацию. Мне более важны мысли автора, которые он хотел донести до читателя, чем его имя.
– Да? Интересно. И что же хотел нам сказать Эрих Мария Ремарк своим произведением?
– Что война одинаково ужасна для бойцов с обеих сторон. Что в обычной жизни они бы, возможно, дружили и, сломайся один на трассе, «противник» мог бы остановиться и помочь ему как человеку, попавшему в беду, а война заставляет резать и убивать, не думая, таких же простых людей, которые, как и ты, хотят вернуться домой живыми.
Следующий вопрос полковника застал врасплох.
– И это мне говорит человек, который проходил срочную службу в разведроте в Чеченской Республике, когда там было жарко и который стремится туда снова?
– Но вы ведь тоже сохранили в себе человеческие качества, хоть и были в Афганистане, – парировал я, не подумав.
Просто слово «Чечня» для каждого из тех салаг, что побывали там, звучало как выстрел и непроизвольно заставляло принимать боевую стойку, одновременно заставляя оскалиться. Наверное, это привычка, которая забилась глубоко в подсознание. Хочешь выжить, будь готов увернуться и ударить противника, пока тот не опомнился и не сгруппировался для нового нападения.
Полковник поправил очки и с легким недоумением посмотрел на меня, потом на фото на стене, на меня, и молча вернулся к документам. В короткий миг в его взгляде промелькнула тень печали.
Чувство вины стало пожирать меня. Почему не умею держать язык за зубами? Идиот. Если не возьмут, так мне и надо.
После долгой паузы он задал крайний вопрос:
–Ты осознаешь, куда идешь? – его голос звучал уже по-особенному, не так официально, даже как-то по-отечески.
Его тон сильно подействовал на меня, и я вместо четкого армейского «Так точно!» ответил: