Новеллы. Второй том - стр. 40
Владимир в тишине услышал, как открывается дверной замок. Он поставил банку на стол, вышел в коридор и увидел Славу.
– Здорово, пап, – поприветствовал Владимира сын.
– Привет, – сказал Голяков – старший.
Слава, обутый, зашёл на кухню, выпил из-под крана воды.
– Слав, тебе ничего… – начал было Владимир, ткнув пальцем на не снятую обувь сына.
– Забей, батя. Тут и так свинарник, – сын махнул рукой.
– Слав, кто такой Макс? – приступил к расспросам отец.
– Друг, – коротко ответил подросток.
Он допил воду и поставил стакан в раковину. Повернувшись к отцу, сказал тихо, но твердо:
– Ты лучше на себя посмотри. Меня не учи.
Потом он пошёл к двери, но Голяков – старший остановил сына, схватив за его за руку.
– Отпусти, – холодно сказал Слава.
– Погоди. Я хочу пого…
– Не нужно мне тут соплей. Надо было думать, когда маме изменял, – Слава направился к выходу. Стоя у двери, обернулся и сказал:
– Когда исправишь свою жизнь, тогда будешь иметь право лезть в мою, а сейчас, ты мне не авторитет.
Сын вышел из квартиры, крепко хлопнув входной дверью.
Владимир дошел до журнального столика в комнате, со злостью швырнул в стену пустую банку из-под пива. Резко дёрнул больную руку, с силой сжал раненную ладонь в кулак. Поплёлся в ванную. Размотал грязный бинт, включил воду и, морщась от боли, подставил руку с присохшим бинтом под струю. Второй рукой порылся в шкафчике, который висел на стене. Вынул из него йод и новый бинт. Попробовал оторвать прилипшую к ране марлевую повязку – получилось. Стиснув зубы, залил рану йодом и, как мог, забинтовал чистым бинтом. Посмотрел на своё отражение в зеркале. Покачал головой. Боль в руке стала понемногу утихать.
Внезапно Владимир вспомнил про монаха. Вернулся в прихожую. На гвозде висел ключ от комнаты, в которой хранились вещи жены. Голяков открыл дверь, пошарил в шкафу, отодвинул и вынул несколько коробок. И нашел ту, что искал – коробку с надписью: «АРХИВ Г.В.» – документы отца. Владимир взял коробку под мышку и прошел в свою комнату. Он сел на кресло, скинул одним движением все с журнального столика и поставил на него коробку.
Внутри было много бумаг и старых фотографий. Отец тщательно разложил все документы по папкам, подписал все подробно. Владимир знал, что такая коробка есть, но ни разу не посмотрел, что в ней. Теперь он с удивлением рассматривал папки, подписанные рукой отца. Часть его жизни можно было восстановить, читая эти документы.
Голяков перекладывая бумаги с записями, открыл очередную папку. Обнаружил внутри нее фотографии отца, на которых он был вместе с Жамсо. На одной из них отец был даже в одеянии монаха. Внутри этой папки, в самом конце, Владимир нашёл рисунки. Это были его собственные рисунки, нарисованные им в далеком детстве. Не выдержав, он опустил голову на руки. Плечи его задрожали, и слезы потекли по небритым щекам майора.